Одна из старух внимательно изучала вещи, снятые с Мирославы. Она вертела в руках ее наручные часы на кожаном ремешке, а затем, увидев себя в их отражении, от испуга выронила их на пол и разбила. Другая женщина рассматривала ее необычно огненные волосы. Она обратилась к соседкам на своем языке:
— Волосы, точно солнце, боюсь, как бы не обжечься!
— Неужто это сама богиня Лада, маменька? — заговорил ее младший сын.
— А батька говорит, что это русалка и лучше бы ее обратно в воду вернуть, пока ночь не пришла! — перечила ему его старшая сестра.
Высокий, широкоплечий, бородатый мужчина отворил дверь в избу и вошел внутрь уверенным шагом. На его руках лежала собака. Женщины звали его Глебом.
— Глупые бабы, — он опустил собаку на деревянный пол. — Не приходило ли вам в голову, что это просто женщина, которая утонула?
— Просто женщина! — передразнила его толстая старуха, сидящая за столом, и сморщилась. — Иди погляди, какая там просто женщина! Как она подо льдом оказалась, скажи мне? И что за зверя ты сюда притащил к нашим детям? Что за волчара?
— Олег вон сказал, он пришел с Глебом рыбачить, — недовольно покачала головой другая женщина, — только лед разломил, а она в воде как ниоткуда взялась! Руки тянет! Осмотрели всю реку — другой проруби не нашли! Утопленница она! Притащили в дом смерть! Глеб, ты же был там? Чего не соглашаешься?
— А если это впрямь… сама богиня? Или боги нас проверяют?
Мирослава открыла глаза и попыталась подняться. Жаркий громкий спор в избе привел ее в чувства. Мальчик, все это время тянущий ее за волосы, в испуге отскочил и запищал. Она оглядела людей вокруг, их серые рубахи с красными воротами, длинные русые косы, затем попыталась встать с лавки, но люди испуганно сделали несколько шагов назад.
— Что случилось? — Мирослава обернулась, пытаясь найти причину того, что так напугало окружающих. — Простите, пожалуйста, где я сейчас нахожусь? Который час? Сколько я проспала?
Бруни жалобно застонал, с трудом поднялся на лапы и подошел к хозяйке, виновато поджав мокрый хвост, ставший совсем тонким, как веревка. Старуха, сидящая за столом, выпалила что-то на своем и схватилась за голову.
— Простите, я вас не понимаю... — Мирослава ощупала себя и взглянула на расшитые красными нитями рукава своей рубахи. — Это что... польский? Финский? На каком языке вы говорите со мной? — она жалобно взглянула на мужчину, которого звали Глебом, в поисках помощи и сострадания в его глазах. — Точно не украинский. Хотя похож, но украинский я понимаю.
Мира рассмеялась, но почувствовала, что вот-вот заплачет от страха, и потому начала судорожно рассматривать избу, в которой находилась, чтобы найти выход и мысленно построить план побега. То не представлялось возможным. Чужаков в избе было слишком много, а в проеме узкой двери стоял широкоплечий мужчина, почти подпирая потолок своей головой.
— Ишь, чего на своем балакает! — воскликнула старуха. — Небось, уже прокляла нас, и к утру все передохнем! Тьфу!
— Не говори так с ней! Разгневаешь богов!
Мужчина, которого звали Олег, набравшись смелости, подошел поближе к незнакомке и стал внимательно рассматривать ее лицо в свете горящей лучины. Мирослава была очень красива, но красота — понятие относительное. Он был удивлен ее худобе и выступающим ключицам. Ее зеленые глаза молили о помощи, искали ответы, и он пытался дать их ей.
— Мы нашли тебя на реке... и это было чудо... Ты оказалась там как по волшебству. Диву даемся. Мы пытались пробить дыру во льду, чтобы напоить лошадей и порыбачить. Как только мы вскрыли лед, мы увидели чьи-то руки, тянущиеся к свету... Ты оказалась подо льдом без всякой на то причины... Возможно, ты не из наших земель... и потому не понимаешь нас... Только ты сама знаешь ответы, кто ты и откуда, из какого племени. В русалок я не верю. Не слушай этих девок. Но если ты сама богиня… я готов склониться перед тобою немедля.
Мирослава закрыла лицо руками, стараясь сдержать слезы и не показать, как ей было страшно.
— Я не понимаю вас... совсем плохо, — девушка в последний раз обвела взглядом каждого недоумевающего и напуганного, словно они все увидели в ней беса. — Где мои вещи? Моя одежда? Телефон? — голос Мирославы сорвался и задрожал.
— Она ведет себя, как какая-то древлянка! — обиженно протянул мальчуган, стоящий за юбкой своей матери.
— Какие древляне? Тьфу! — приструнила его бабка. — Они же черные и дикие, как зверье! Да и куда тебе! Ты коли их хоть раз видел? Древлян-то? Или опять Олега наслушался? А эта, поглядите… Может, она из южных? — бабка обратилась уже к остальным. — Будто солнцем целованная!
— А по мне — северная! Кожа бледная, почти синяя! — кто-то вставил свои пять копеек.
— Может, она из этих… из варягов? Олежа, а ну, спроси ее чего-нибудь на варяжском! У них же в крепости есть один такой же!
Землянка снова наполнилась жаркими спорами. Мужчина сел рядом с Мирославой и протянул деревянную кружку с горячим напитком.
— Выпей, тебе станет легче, — он и впрямь попробовал обратиться к ней на еще одном языке, на варяжском, но она не уловила разницы.
Мирослава послушно взяла сосуд из его рук и жадно прильнула к нему губами, прежде понюхав и убедившись, что напиток безопасен. То был сбитень, сваренный из меда, пряностей и трав. В животе стало тепло и уютно. Мужчина по имени Олег был единственным, кто вызывал у нее не только доверие, но и симпатию, хотя был одет не менее странно и говорил на чужом языке. Он был также физически привлекателен, а мы, люди, склонны доверять тем, у кого приятная и шуршащая обертка. Впрочем, Мирослава решила, что и другие не сделают ей ничего дурного. Они же спасли ее и отогрели.
— Олежа, — обратилась к нему одна из женщин. — Мне кажется, что эта девушка чем-то обеспокоена. Не ищет ли ее кто?
— Твоя правда, моя Алинка. Я поскачу до крепости и спрошу у Ефанды. Может, она чего знает.
— Ты поди сходи до сестры, голубчик, — женщина похлопала Олега по плечу. — А мы пока отогреем ее да откормим. И вправду, чего богов гневить.
Женщины так и сделали. Отогрели, накормили, напоили незнакомку и оставили одну в землянке, чтобы та отоспалась и пропотела. Однако Мирослава спать не стала. Как только женщины ушли, она выглянула в единственное крошечное оконце, которое было вровень с землей. Оглядевшись, она поняла, что находится в небольшой бедной деревне. Участок был огорожен высоким забором, собранным из прутьев. По участку было разбросано шесть вытянутых низких построек, расположенных вокруг колодца. Они напоминали амбары и бараки, но не были ни тем, ни другим. Их было немного, но если они были больше той, в которой находилась Мирослава, значит, в деревне могло находиться как минимум человек сорок-пятьдесят. У дальней полуземлянки несколько худых кобыл лениво жевали сено, а маленькая девочка доила корову.
— Похоже на реконструкцию какой-то славянской общины, — прошептала Мира вслух. — Мне нужно вернуться к реке: так я смогу выйти на крепость и наш гостиничный домик. Что скажешь, Бруни?
Мирослава собрала свои до сих пор мокрые вещи, которые сушились на грязной печи, с усилием натянула сапоги на босые ноги (носки куда-то запропастились), накинула на плечи пальто. Ноги предательски мерзли и едва слушались. Чувство было просто омерзительным. Мирослава, решив дать этому месту второй шанс, вышла из избы и подошла к девочке, доившей корову.
— Здравствуйте... Вы… можете мне помочь?
— Сдорв?.. — помотало головой дитя. — Гой еси?
— Ну понятно, — с губ Мирославы слетел смешок. — Если ты один нормальный среди сумасшедших, то сумасшедшим становишься уже ты... — она посмотрела на своего пса и вздохнула. — Жаль, что ты не умеешь разговаривать. Может, хотя бы ты объяснил бы мне, что здесь происходит и где мы. Так...
Мирослава села на колени перед псом и почесала его за ухом, осмотрела со всех сторон, чтобы убедиться, что Бруни в полном порядке после падения в ледяную воду. Она заметила монетку, сверкнувшую на его ошейнике.