Александр почесал бровь, вздохнул, чтобы собраться с мыслями, но ничего не вышло. Он вдруг закрыл глаза дрожащей рукой и тяжело застонал.
— Вот, держите воды, — следователь протянул граненый стакан, но подозреваемый отказался.
Через минуту-другую Александр смог взять себя в руки и продолжить.
— Моя жена пишет книгу.
— Разве она… не преподает в университете? — Марк небрежно копался в документах.
— Верно. Историю.
— Если не секрет... о чем писала ваша жена?
— Про викингов там всяких… Ну… как в том сериале… про Рагнара. Разве Ладогу не он основал? Потому мы и приехали... — Александр нервничал, но хорошо это скрывал. Он пытался казаться умником в том, в чем на самом деле был профаном. Он ничего не знал. Ни про варягов. Ни про славян. Ни про Рагнара, который Ладогу вовсе не основывал. Александр орудовал лишь теми фразами, что краем уха слышал от жены, когда она пыталась добиться его внимания своими пылкими рассказами. — В последние месяцы дела шли из ряда вон плохо. Она искала… вдохновение.
Вдохновение. Очень удобное слово для тех, кто не хочет, чтобы другие знали правду. В той поездке Александр преследовал собственную выгоду, лишь прикрываясь заботой о вдохновении его жены. Скажи он правду — это никак бы не повлияло на следствие, но — как! — на его самолюбие.
— Неплохо для женщины.
Александр лишь презрительно ухмыльнулся и взглянул на экран своего телефона. На заставке стояла ее фотография. Девушка широко улыбалась, обнажив два ряда белых ровных и крупных зубов. Локоны рыжих волос падали на веснушчатое лицо. Ее брови были совсем светлые, потому она подводила их ярким карандашом. От этого ее зеленые глаза казались еще зеленее. «Два изумруда», — говорил Александр, хвастаясь перед другими красотой женщины, которая ему досталась.
Марк Аристов краем глаза заметил заставку. Можно было подумать, что убийца собственной жены не стал бы ставить ее фотографию на телефон. Или стал бы? Или это был плохо продуманный трюк, чтобы отвести подозрения, и Александр поставил фотографию перед самым допросом?
— Фотография жены? — уточнил он натуженно невинным голосом.
Александр тут же заблокировал экран и положил телефон на колени.
— Да.
— Давно стоит?
— Всегда, — прошептал допрашиваемый и поменял положение тела в кресле.
Марк догадался сразу: фотографию Александр действительно поставил только сегодня. Следователь еще не видел пропавшую (его стажер только готовил документы в соседнем кабинете и запрашивал их из Петербурга), но не стал просить телефон у Александра — он лишь мысленно удивился, как похожа была девушка на ту, что он водил несколько недель назад на свидание. Впрочем, рыжие волосы и веснушки всех людей делают похожими друг на друга.
— Если бы вас услышала моя жена, то, в отличие от меня, она бы знала, что вам ответить.
— Очередная феминистка? — следователь не стал ждать ответа на свою колкость и продолжил копаться в документах, небрежно перекладывая их с места на место. Теперь Марку было не по себе, после того как он мельком увидел фотографию. «Она или не она?» — вертелось у него в голове.
— Скорее, настоящая ирландка.
— Даже так... по имени и не скажешь, — лицо следователя на мгновение стало по-человечески сочувствующим, а голос мягким. — Как так вышло?
— Ее удочерила русская пара в Лимерике.
— Лимерик? Где это? — тихо задал вопрос Аристов, мысленно ругая себя за то, что снова чего-то не знал.
— В Ирландии, очевидно, — допрашиваемый заметил смущение опера и не упустил возможности поддеть его. Хотя до встречи со своей женой Александр и сам ничего не знал об Ирландии. — Ее удочерили еще в младенчестве. Биологическая мать подбросила Мирославу на порог.
— И они, конечно, сочли нужным ей об этом рассказать, чтобы травмировать на всю оставшуюся жизнь? — ухмыльнулся Аристов, возвращая «мяч».
— Трудно лгать, когда дочь рыжая и в веснушках у родителей-брюнетов.
— Как она попала в Россию?
— Приехала учиться.
— Из Ирландии? Сюда. Ну и ну.
— А вы что… страну свою не любите, которой служите?
— Я… вовсе…
Аристов многозначительно посмотрел на допрашиваемого, помедлил, будто подбирая новый ответ для удара, но в последний момент что-то заставило его передумать.
— Рыбаки сказали, вам стало плохо у воды?
— Я не умею плавать, — произнес Александр и пожал плечами. — И вообще, я боюсь воды, — решил признаться он, хоть и далось это нелегко. Он решил, что такая подробность будет ему на руку: тот, кто боится воды, не будет топить в ней другого.
— С чем это связано? — облизнул губы Аристов, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— Сестра моей бабки утонула, когда была ребенком. Во время блокады Ленинграда, когда детей вывозили через Ладожское озеро. Потому моя бабка сама не подходила больше к воде и не пускала к ней своих детей. А если те шли, устраивала им хорошую взбучку. Так воды стали бояться в семье абсолютно все. Это, так сказать, передается по наследству.
— Но вы все же прыгнули?
— А вы бы не прыгнули? За своей женой?
Аристов только покачал головой, вздохнул и еще раз осмотрел Александра. Мужчину, который сам себе боялся признаться в том, что прыгнул он в первую очередь не для того, чтобы спасти жену, а для того, чтобы показать ей и доказать ей, что она теряет и с кем вздумала развестись.
— Последний вопрос. Я так и не понял. Вы приехали сюда, потому что жена искала вдохновение, или все же… встретиться с риелтором?
— И то, и другое, — Александр поджал нижнюю губу и немного вскинул брови, как бы удивляясь заданному вопросу и раздумывая над ответом.
— Что было первой причиной?
— Даже не знаю. Все как-то сложилось. Моя жена пишет об этом месте, а я… гостиничным бизнесом занимаюсь, и мы решили съездить сюда отдохнуть, землю посмотреть под будущий отель.
— В марте?
Александр медленно моргнул, затем показательно перевел взгляд куда-то за спину Аристова. Там был бумажный настенный календарь.
— Да, кажется, в марте… если я не разучился читать после купания в проруби.
Опер натянуто улыбнулся, засчитывая очередную издевку как удавшуюся.
— Понял, понял… Наверное, на сегодня я могу вас отпустить. Вам нужно прийти в себя. Водолазы продолжат работу завтра. Будем искать ближе к Новой Ладоге. Волхов впадает в озеро. По нашим расчетам, если тела унесло течение, то стоит начать оттуда. Конечно, сами знаете, никуда не уезжаем, сидим в домике… Вы же дом сняли? Никого самостоятельно не ищем...
— Знаю, — Александр встал со стула и натянул зимнюю шапку на растрепанные черные волосы.
Потенциальный подозреваемый пошел к двери не оглянувшись и не попрощавшись. Выходя, он лишь незаметно покачал головой. Следователь ему не нравился и не внушал доверия. Александру было досадно от того, что он стал подозреваемым, когда не меньше своей жены являлся жертвой. И вот это он получает вместо жалости и сочувствия?
Марк вдруг встал из-за стола и догнал его в душном узком коридоре, застеленном дырявым линолеумом.
— Простите, если был резок. Это всего лишь моя работа. Если хотите, я могу заехать к вам завтра-послезавтра, и мы побеседуем в более дружеской обстановке. Оставайтесь пока здесь.
Аристов протянул руку.
— Я подумаю, — Александр нехотя пожал ее.
— Подумаете? У вас же в любом случае в понедельник встреча с риелтором? — Аристов выгнул левую бровь и не отпустил руку собеседника, он проверял его.
— Боюсь представить, каким вы можете быть мужем, если считаете, что я побегу решать свои дела… как ни в чем не бывало… после того, что случилось сегодня… — покачал головой Александр, выдернул руку из цепких пальцев опера и вышел из здания.
Аристов не знал, что ответить и как съязвить в этот раз. Зрачки его расширились. Он поджал губы и прикусил их с внутренней стороны. Вспомнил о своей бывшей жене и возненавидел Александра за то, что тот будто всегда знал, где у Марка самые больные и уязвимые места.