Вот это да. Подруга! Видимо, кто-то решил похлопотать за нее. Все же связи работают, кто бы что ни говорил о таланте. Или это все же Александр решил вмешаться?
Аспирантка вернулась в кабинет. В этот раз студенты на удивление сидели тихо и неподвижно. Что ж, вероятно, ей удалось увлечь их, и они с нетерпением ждали продолжения.
— Да… Рюрик… Рёрик Ютландский… Я хочу, чтобы вы подумали об этом дома... Изучите, пожалуйста, все статьи и ссылки, которые я отправлю вам в наш чат. На следующем занятии жду ваши теории о том, кто такой был этот Рюрик и почему викинги не нападали на наши земли и якобы пришли с миром, — быстро проговорила Мирослава запинаясь и перешла на шепот. — Из кабинета до конца пары не выходим, сидим тихо... Можете заниматься чем хотите, но никому не слова, что я отменила занятие, окей? У меня тут вопрос жизни и смерти.
Она подмигнула студентам, схватила сумку, быстрым шагом вышла из кабинета, на ходу вызвала такси и, направляясь к машине, перебежала дорогу в неположенном месте.
— Торопитесь? — добродушно поинтересовался водитель, разглядывая аспирантку в зеркало заднего вида.
— Что, простите? — она пятерней расчесала взъерошенные от бега волосы и подула на прядки, упавшие на губы. — А, да… если можно, давайте побыстрее. Спасибо! — и широко дружелюбно улыбнулась.
— Будет, — кивнул паренек и включил радио.
Мирослава уставилась в окно и принялась считать людей в черных одеждах, чтобы успокоиться и унять тревогу. Этому ее учил психолог. Черных одежд, курток и шапок было так много, что ей подумалось: почему люди не носят яркие цвета? Потому ли, что это практично в дождливой литературной столице или потому, что люди хотят быть незаметными? Она и сама не носила ядовитые оттенки и избегала их во всем — будь то одежда или домашний интерьер, и объясняла это огненными волосами, которые и так бросались всем в глаза.
Тогда она стала искать людей и машины красных цветов, но громкая музыка в такси то и дело отвлекала:
Я бы прыгнула в эту реку,
Если бы не было человека,
Который утонет,
Если прыгнет за мной…
***
Мирослава помнила эту песню. Из-за того, что она часто играла на повторе у мужа в машине, Мирослава ее ненавидела. Так уж случалось, что они с мужем ругались каждый раз именно в машине. У Александра не было другого времени, чтобы поговорить, или точнее, «поговорить с женой» не было в списке его дел, и тогда, в машине, он оказывался в ловушке. Жена засыпала его вопросами, и, будто ледяной водой, окатывала потоком эмоциональных речей и признаний. А он все равно молчал. И только песня продолжала играть, отвечая Мирославе вместо ее мужа.
— А я бы прыгнула, — сказала она однажды, отворачиваясь к окну.
— Что? — произнес Александр.
— Она поет, что прыгнула бы, если бы не было человека, который прыгнул бы следом. Я и говорю. Я бы прыгнула за тобой. А ты?
— Почему ты любишь задавать такие глупые вопросы? — выворачивая руль, ядовито прошептал Александр себе под нос. — Ты будто ребенок, который застрял в теле женщины. Я так устал от тебя. Честно. Или это все писатели слегка шизанутые?
— Так, прыгнул бы или нет?
— Зачем мне это делать?
— Чтобы спасти меня? — Мирослава ответила почти шепотом и посмотрела на мужа большими глазами: она уже и сама не понимала, кто из них монстр.
— Спасти человека, который сам решил умереть? Нет. Это его выбор.
— Поняла, — Мира отстегнула ремень, готовясь выйти. — Прости. Я просто через эту метафору пыталась сказать, что люблю тебя.
Александр припарковался.
— Через метафору… ты ведь специально вставляешь эти словечки, чтобы показать, что ты здесь всех умнее?
Мирослава только помолчала немного, но все же не уступила и не дала мужу выйти из машины, не удовлетворившись его ответом.
— Ну… а если бы я просто упала?
— Это другое. И вообще, ты же знаешь, что я не умею плавать. И ненавижу воду. Я бы вызвал спасателей. Может, хватит? Или это гормоны? Или ты опять своих книг начиталась? Может, тебе следует выйти замуж за своего Райли, а не за меня?
— Кто это?
— Герой твой главный этот.
— Райан…
— Все равно.
— Я не могу не выйти за тебя. Я беременна.
— А! Вот оно что! Всегда можно сделать аборт, если ты так этого хочешь. Ты не в заложниках.
— Я… хочу? Ты же знаешь, что я никогда подобного не сделаю. Я не хочу быть как моя мать.
Александр, наконец, посмотрел на свою жену, и его черные глаза сверкнули.
— Ты и не будешь как твоя мать. Лучше убить ребенка еще в утробе, чем выкидывать его на улицу. Ты опаздываешь. Прием уже начался.
— Ты думаешь, было бы лучше, если бы она убила меня?
— Что?.. Господи! Как же умеешь все это выворачивать! Сколько можно вести себя, как сиротка? Я тоже рос без отца и что? И что, Мира? Разве я распускаю нюни при каждом удобном случае?
Мирослава поджала губы. Она и сама ненавидела упоминания о своей матери и о том, что она сделала. Александр ловко пользовался этим каждый раз и в каждом споре, чтобы легко и быстро обезоружить жену. На войне все средства хороши. Так он говорил.
Они приехали тогда на первое УЗИ после положительного теста на беременность.
— Ты не пойдешь со мной? — ласково прошептала Мира, даже еще тише, чем прежде. Она была сторонником того популярного мнения: «Если хочешь, чтобы тебя слушали, говори с ними шепотом, а не кричи».
— Здесь нельзя стоять, — Александр медленным движением руки указал через лобовое стекло на знак, под которым они припарковались и встали на аварийку. — Я останусь в машине. Если найду другое место, то поднимусь. Но не обещаю.
— Хорошо, — Мирослава тихо вышла из машины, сдержав порыв хлопнуть дверью.
Когда же она вернулась, Александра уже не было на парковке.
— У меня срочное дело в хостеле, возьми такси, я оплачу тебе бизнес. Мы квиты? — так он ответил ей на звонок и положил трубку, не дождавшись ответа.
Через месяц Александр и Мирослава зарегистрировались, чтобы ребенок, которого она ждала, появился в семье. Так с Ковалевой она стала Новиковой и даже не удосужилась сообщить радостные новости приемным родителям. Ни первую, ни вторую.
Что ж, она никогда не была счастлива в любви. Возможно, потому, что как творческий человек была слишком требовательна и многого ждала от этого чувства. Возможно, потому, что эмоционально была нестабильна и не готова. В любом случае к двадцати пяти годам, изрядно помучавшись, она приняла решение выйти замуж не из любви к мужчине, а из уважения к нему. Тем самым «счастливчиком» стал Александр: в меру холодный, рассудительный, ответственный, малословный. Полная противоположность ей самой, будто вторая чаша весов, которая привела их, наконец, в баланс. Если она была огнем, то он — несомненно, водой, что тушил пожары, которые она оставляла после себя. Правда, водой очень холодной. И пресной.
— Пропадешь без меня, — вторил он ей, и она соглашалась.
А еще она вышла за него просто потому, что под ее сердцем стало биться еще одно, но поменьше.
— Я не поступлю с тобой, как моя мать поступила со мной, — Мирослава клала руки на свой живот и говорила с едва зародившейся жизнью. — Я не имею на это права. И все же прости за то, что ты выбрала меня. Или выбрал.
— А еще попроси его простить за то, что выбрала ему такого отца, — ерничал Александр, случайно подслушав интимный разговор жены со своим животом. — Теперь у меня будет двое детей.
— Двое?
— Ты и твой ребенок.
***
— Можете, пожалуйста, переключить песню? — попросила Мирослава таксиста и заерзала на месте, устыдившись своей просьбы.
— Конечно! У вас есть любимая группа?
— Да. Ария.
— Ого! Неожиданно. А песня?
— Потерянный рай.
— Включаю!
Мирослава уже сбилась со счета, в какой раз она переступала двери очередного издательства. Месяц за месяцем она получала либо отказы, либо полнейшую тишину в ответ на ее многочисленные сообщения главным редакторам. Александр видел в жене лишь неудачницу, однако она была не из тех женщин, которые быстро сдаются. Возможно, такое упорство присуще многим детям, которых когда-то оставили родители. У них нет другого выбора, кроме как доказать, что они не хуже тех детей, которым, в отличие от них самих, повезло испытать безусловную родительскую любовь. Возможно, своему упорству она была обязана и горячим ирландским корням. Так или иначе, она с гордо поднятой головой заходила в кабинет, чтобы выслушать очередные причины отказа.