Математический лицей, куда ее приглашали два года подряд, не волновал нисколько.
УНИВЕРСИТЕТ, само слово, было приятно для слуха. Как-то ее пригласили посидеть на лекции и она была разочарована теми прописными истинами, которые рассказывала жирная тетка в очках. Тетка скребла мелом, иногда ошибалась, но не исправлялась, видя, что никто не замечает ошибок. Студенты были глупы как пни, кроме нескольких, сидевших преувеличенно впереди и ловивших каждое слово, но все равно не замечавших ошибок. Иногда передовые пни задавали вопросы, не обязательно умные.
После лекции Вера подошла к ио-доцентке и спросила каков уровень преподавания в университете.
– Лучше вы найдете только в Кембридже или Оксфорде, – ответила ио-доцентка, – можете поговорить с любым из студентов (она провела рукой в сторону тех пней, которые еще пускали ростки).
Вера задала вопрос о границах собственных значений линейных операторов и не получила ответа. С тех пор она решила никуда не поступать.
Сейчас она запоем читала все что могла найти о пространствах с кривизной. Но дело было не в пространствах, а в ней самой – наткнувшись на любую новую идею, она убеждалась что именно так и думала. Порой ее мысль приподнималась и над страницами монографий, тогда она быстро чертила на бумаге значки (от которых мама приходила в ужас)и все, все сходилось.
У Веры была тайна – своя статья в математическом журнале, выходившем в бывшей столице (хрупкую Родину несли в заоблачные высоты, но уронили и она разбилась на несколько родин маленьких, у каждой собственная столица). Свою статью она подписала именем той ио-доцентки, которую встретила в университете. Статья была напечатана поразительно быстро, за шесть месяцев, с лестным предисловием – кто-то из светил удивлялся неординарности мысли и всему прочему. Наверное, больше всех была удивлена сама ио-доцентка. Вера не стремилась к славе.
Последние несколько нет она не выпускала шарик из руки – только изредка, на несколько минут, как с принцем. Шарик постепенно светил все ярче и становился все более горячим. С тех пор, когда Вера написала свою статью, шарик раскалился так, что жег руку. Иногда боль была почти непереносимой, особенно по ночам. На ладони образовался рубец из толстой желтой кожи и только это помогало терпеть. Шарик был величиной с крупную градину, немного неправильной формы.
Шарик был единственной вещью, которую математика не обьясняла, но сам он был связан с математикой потому что без него Веру оставляло и вдохновение, и чувство правильности пути.
На четвертый день болезни позвонил принц и признался в выдуманных чувствах – Вера сразу поняла по голосу, но все равно было приятно. От математики уже начинала гудеть голова, поэтому Вера согласилась встретиться. Дожди прошли, в парке открылись атракционы, стало очень тепло – так, что девушки нарядились квазиголыми и в таком виде бродили по улицам. Вера тоже хотела так. На свидание она надела шортики более чем в обтяжку. В этих шортиках она выглядела так, что смогла бы сниматься в сексфильмах одетой и стать звездой. По вечерним улицам прогуливались парочки; девушки цепенели лицом, видя Веру и шестым чувством определяли куда направлен взгляд их ненаглядных. Взгляды всех ненаглядных были направлены, понятно, на шортики. Потом были встречи, вечера, вечера, танцы, легкие недоразумения, попытки выяснить отношения, подарки и все приятные мелочи ради которых Бог собственно и создал мужчин. Иногда Вера клала шарик в сумочку, чтобы удобнее обниматься или танцевать – шарик был таким горячим, что даже дымил, соприкасаясь с резинкой или чем-то пластмассовым. В такие минуты принц недовольно принюхивался и лего лицо становилось жестким – до первого поцелуя.
Так незаметно прошла весна, Вера сдала экзамены, не готовясь, свободного времени стало так много, что два дня в неделю Вера смогла посвящать только принцу. Однажды она привезла его к себе на дачу. К этому времени она уже не думала «он», а думала «мы», и позволяла себе расслабиться.
Принц позволял себе все, чему не мешала обстановка. Шарик в руке светился так же ярко, но почти не доставлял мучений: то ли стал чуть холоднее, то ли привыкла ладонь. Дача была одноэтажным домиком с двумя уютными комнатами. Вокруг светились ослепительно зеленые поля, вдалеке угадывался лес, а за ним была река. Вера надела купальник и начала загорать.
Принц как обычно позволил себе, но Вера заметила, что в купальнике ей ничуть не хуже чем без него, еще будет время проверить. Принц согласился.
– Ты мне так и не расскажешь? – спросил он.
– О чем?
– О той штучке, которую ты все время держишь в руке.
– Я сама не знаю что это. Просто талисман.
Она разжала кулак и шарик лежал на ладони почти бесцветный в ярком солнце. Принц склонился над ладонью.
– И ты правда не знаешь что это?
– Ну может быть…
Шарик вспыхнул и она сжала кулак. Было так больно, будто держишь горящий уголек.
– Может быть… Я кажется понимаю. Мне нужна бумага и карандаш!
В сумочке карандаша не было и она бросилась в дом, оставив шарик на раскладушке. Этот шарик… Локальный всплеск кривизны, точнее выплеск на фоне распределенного проникновения…
Она нашла карндаш, но карандаш был плохо заточен; она стала искать нож, но нож тоже был тупым; она дважды сломала грифель, затачивая; наконец, получилось и она стала писать.