Вообще, с таким текстом можно было продавать все, что угодно. Трансгендерный переход, новые пылесосы «Кирби», таймшер на Мальдивских островах, сайт знакомств для свингеров, новое технологичное покрытие для крыши, но поскольку Питерс был проповедником, было очевидно, что речь идет о…
— … именно! — провозгласил он. — Вы совершенно правильно поняли, что я говорю о вере!
Я зевнула.
Этой ночью я проспала всего несколько часов не потому, что мне не хотелось, а потому что я боялась засыпать и старалась всячески оттянуть этот момент при помощи кофе и энергетиков. Но усталость в конце концов взяла свое, и где-то в четыре утра я отключилась, и тогда мне уже было все равно, проснусь ли я собой или кем-то еще.
И хотя я проснулась (точнее, меня разбудил проникший из смежного номера Грег) почти не отдохнувшей, это все еще была я.
Грег, очевидно, тоже не был уверен до конца, потому что сначала задал мне несколько контрольных вопросов, а лишь потом выдохнул с облегчением.
— Но я не говорю о вере в какой-то всемогущий и непостижимый сверхразум, существующий непонятно где, и я не говорю о вере в древнего мудрого бородатого старца, сидящего на облаке, — продолжал гнуть свою линию Джеремайя. — И теперь вы спросите меня, братья и сестры, о какой же вере я говорю. О той вере, что изменит вашу жизнь раз и навсегда, стоит лишь вам впустить ее в свое сердце. О той вере, для которой нет ничего невозможного! О той вере, что способна творить чудеса!
Я подумала о том, что сейчас прямо-таки идеальный момент для начала «шоу исцеления», и не ошиблась.
— И прежде, чем я продолжу, давайте я продемонстрирую вам некоторые из этих чудес! — сказал Джеремайя Питерс.
Он подал кому-то знак и на сцену выпустили первую порцию инвалидов. Это были те самые колясочники, что привлекли мое внимание в лобби.
— Расскажи, что с тобой случилось, брат, — обратился Питерс к первому из колясочников.
— Я сломал позвоночник, когда катался на лыжах в Аспене, — ответил колясочник. — Это произошло двенадцать лет назад, и с тех пор нижняя половина тела у меня парализована.
— Веришь ли ты, что когда-нибудь снова сможешь встать на ноги?
— Врачи говорят, что на это нет ни единого шанса.
— Нет! — широким жестом Питерс отверг мнение специалистов в сторону. — Я говорю не о врачах. Врачи — это муравьи, случайно забравшиеся под капот автомобиля и копошащиеся там, но муравьи не способны постичь принцип работы двигателя внутреннего сгорания. Врачи — это нейросети, компилирующие результат из уже известных фрагментов, но они не способны написать симфонию. Речь сейчас идет не о врачах, брат, а о тебе. Веришь ли ты, что когда-нибудь снова сможешь встать на ноги?
И Питерс снова поднес микрофон к лицу инвалида.
— Наверное, я должен был бы ответить «да», — сказал тот. — Но я не уверен…
— Ты не уверен, брат?
— Нет…
— Итак, братья и сестры, он не уверен! — провозгласил Питерс. — Он не уверен, потому что вера его слаба, но здесь и сейчас это не имеет никакого значения и не может помешать его исцелению, ибо я верю в то, что он снова сможет ходить, и моя вера сильна и безгранична, и ее хватит на всех! Сейчас я поделюсь с этим человеком своей верой, и вы узрите, что она на самом деле может творить чудеса!
На мой вкус, он несколько затянул с прелюдией, но, наверное, таковы правила игры в мире, где обретаются подобные личности.
— Я верю в то, что ты можешь ходить, брат! — проорал Питерс, сунул микрофон под мышку и протянул обе руки колясочнику. — Встань и иди!
Неудачливый лыжник потянулся ему навстречу, их запястья переплелись, а потом Питерс одним мощным рывком вытащил человека из его кресла. На лбу у проповедника выступила испарина, но это скорее от миссионерского экстаза, чем от физического напряжения.
Инвалид изобразил на лице напряжение, а потом сделал робкий, неуверенный шаг. Питерс тут же выпустил его руки из своих и быстро отошел в сторону.
Инвалид не падал.
Более того, он сделал еще один шаг, и безмерное удивление отразилось на его лице.
— Я хожу! — крикнул он в заботливо подставленный помощником Питерса микрофон.
— Это чудо! — заявил Питерс, и зал зашелся в экстазе.
Меня происходящее не слишком впечатлило, потому что я не была знакома с историей болезни данного конкретного индивидуума и видела его в первый раз в жизни. А так кого угодно можно посадить в инвалидную коляску, а потом помочь из нее выбраться, даже меня.