И пусть насаживает их головы на пики и призывает воронов. Вообще ни разу не жалко.
— Ты что, пытаешься сдаться, девочка Бобби?
— А какая разница? — взорвалась я. — Я ни черта не помню, все от меня что-то хотят, все обо мне что-то знают и не говорят, что именно. Ты хотя бы честен, ты хотя бы говоришь мне, чего тебе от меня надо на самом деле. Так почему бы и нет? Давай сюда чертов шарик!
Любопытно, как часто люди закатывают истерики злобным клоунам, живущим в их подсознании? Насколько это вообще типично? Симптомом какой душевной болезни это является? Мне бы, наверное, с психиатром каким-нибудь не мешало поговорить, но не с ТАКСовским, а с нормальным. Он наверняка расскажет, что клоун — это проекция моего отца, а все его угрозы от того, что меня в детстве недостаточно обнимали…
Или что там еще у них принято говорить.
Мне с самого начала была нужна помощь, но никто мне ее так и не дал. Реджи пытался, но я сама его отшила, потому что Грег и специальный агент Джонсон заморочили мне голову своим чертовым Джеремайей Питерсом, лже-пророком, заморочившим головы целой толпе реднеков, и липовым чудотворцем, с которым я скоро познакомлюсь куда ближе, чем хотелось бы.
Если, конечно, меня довезут живой.
Пеннивайз сунул в рот указательный палец, послюнявил его и нарисовал дорожку слез на своей щеке. После чего наклонил голову к плечу и театрально всхлипнул.
— Я понял, что происходит, — сказал он, патетически заламывая руки. — Ты не сдаешься, нет. Ты умираешь, девочка Бобби. Так давай же напоследок полетаем тут, внизу. А потом уже ты будешь летать одна.
Глава 19
Лицо клоуна принялось расплываться передо мной, а очертания багажника, которые в порядке очередности должны были прийти ему на смену, так и не появились. Я плавно погружалась во тьму.
Может быть, Пеннивайз прав, бампер оказался куда тверже, чем мы все думали, и мои мозги сейчас вытекают на ковролин багажника через неаккуратную дырку в черепе.
Но поскольку на эту ситуацию я уже никак не могла повлиять, то решила сосредоточиться на том, что происходит здесь и сконцентрировалась на клоуне.
— Слушай, Пенни, — сказала я. — А как именно ты умер?
— Что? — взвизгнул он.
— Ну, ты сам говорил, что существуешь у меня в голове и собираешься вылезти в реальный мир, используя мое тело, — напомнила я. — Все эти смерти моими руками, которые ты так живописал…. Это означает, что в реальном мире тебя нет, а ты явно не из тех типов, которые умирают от старости или ковида. Так как же ты умер?
— Ты лучше думай о том, что происходит с тобой прямо сейчас, девочка Бобби.
— А мне кажется, что я нашла себе более интересное занятие, — сказала я. — Дохлый Пеннивайз. Как ты докатился до жизни такой? Ты, который старше чем эти леса и эти горы, ты, которого по этим лесам и горам гоняли еще динозавры? Тебе неприятна эта тема? Почему? Разве смерть — не самое естественное, что может произойти с живым существом? Ведь сам ты, как я понимаю, подарил ее многим.
— Ты не помнишь, — сказал он. — И значит, ты обречена повторять одну и ту же ошибку.
— Я вспомню, — пообещала я.
— Для того, чтобы снова это забыть уже через неделю, девочка Бобби. Твой мир цикличен, но это не спираль, это круг, по которому ты обречена бегать до тех пор, пока жизнь не вытечет из твоего тела. И пока я не заберу его себе. Ты обречена и ничего не можешь изменить. Ты — как курица с отрубленной головой, которая бегает по двору, еще не понимая, что она мертва. И очередной забег приведет тебя снова ко мне.
— Мне кажется, или в твоем голосе появились истеричные нотки? — спросила я. — Кого ты пытаешься убедить, мальчик Пенни? Меня или себя?
— Я превращу твою жизнь в ад, — пообещал он.
— Замуж за тебя я точно не собираюсь.
Я очнулась от притока свежего прохладного воздуха. Меня вытащили из багажника и куда-то тащили.
На этот раз ребята всерьез озаботились своей безопасностью, видимо, им было мало того, что они постоянно лупили меня по голове. Руки были связаны за спиной, ноги обмотали скотчем не только в лодыжках, как в прошлый раз, но и в коленях. Рот заклеен, на голове мешок, накрепко прилипший к залитой засохшей кровью половине лица.
Взрослые здоровенные мужики и настолько меня боятся…
Меня бросили на холодный земляной пол.