— Я просто схожу с ума и при этом получаю от этого удовольствие, — пробормотала Виолетта.
В дверь позвонили. Она нехотя поднялась, потому что на ум почему-то немедленно пришла тетя Катя с ее вечными стонами о грехах родителей, за которые платят дети, и со своим назойливым стремлением загнать их с Любкой в свою кретинскую секту.
— Почему она к нам пристает? — пробормотала Виолетта. — Ответь, Любка, почему нас все не оставят в покое?
«Чувство вины, — ответила она сама себе. — Чувство вины, в которой они не желают себе признаться.
Это ведь ее брат сделал Любку такой. И меня тоже. И этот Леня. Он тоже стоял с бегающими глазами. Хотя при чем тут был он? Что он мог исправить в этом поганом мире, где талант никому не нужен?»
Она открыла дверь, уже готовая к Катиным стенаниям. И — выдохнула с облегчением. На пороге стояла Аська с котенком в руках. А из-за ее спины виднелась габаритная фигура верного Клауса.
— Привет, — бросила с порога Аська. — Мы решили прогулять сегодняшние лекции. День все равно выдался бестолковым. А Фрине скучно. Вот мы и пошли в гости. Правда, мы похожи на благополучную семью? Муж, жена и маленький ушастый серенький ребенок. Возьми — Она протянула Виолетте кота.
Виолетта прижала к себе общего любимца. У Фрини были умные, немного удивленные глаза. Он как будто до сих пор ожидал от судьбы подвоха, не доверяя ей. Да, сейчас все хорошо. Его любят. Но нет гарантий что снова не появится большой и тяжелый ботинок, всегда готовый ударить.
— Успокойся, малыш, мы никогда не дадим тебя в обиду, — прижимая к себе котенка, пообещала Виолетта.
И обернулась.
Любка смотрела на кота, немного подавшись вперед.
Ее губы шевелились слегка, и, хотя с них по-прежнему не слетело ни звука, Виолетта поняла ее.
— Можно, я дам его на минуту Любке?
— Конечно, — кивнула Аська.
Виолетта посадила кота на Любкины колени. Сначала та немного испугалась и даже вздрогнула.
— Может, не надо? — спросил Клаус.
— Нет, — покачала головой Виолетта. — Она хотела. Сейчас она к нему привыкнет. И перестанет бояться. Тебя она тоже боялась вначале, а потом привыкла. Она просто ожидает подвоха сначала от любого живого существа, которое ей незнакомо.
— Совсем как Фринька, — грустно усмехнулась Аська.
— Поэтому они обязательно должны найти общий язык, — кивнула Виолетта.
Рука Любки осторожно приподнялась и повисла в воздухе в сантиметре от Фрининой головы. Тот сидел терпеливо, глядя прямо в Любкины глаза. А та смотрела на него не отрываясь, по-прежнему тихонько шевеля губами. Виолетта была готова поклясться — кот понимал ее сестру куда лучше, чем они. Он вдруг сам потерся о ее руку головой и доверчиво заурчал.
Любка сначала опешила от такой вольности, но потом несмело погладила кота одним пальчиком и — улыбнулась.
От этой ее слабенькой улыбки Виолеттино сердце забилось с такой силой, что она побоялась, что сейчас умрет от радости. От радости ведь тоже умирают. Это к горю да неприятностям человек рано или поздно привыкает, а радости в жизни так мало.
— Она улыбается? — спросила шепотом, все еще не веря своим глазам.
— Да, — сказала Аська, и Виолетте показалось, что Аська плачет. Она обернулась. У Аськи и в самом деле на ресницах блестели слезинки, да и Клаус выглядел растроганным.
Они смотрели на Любку, все еще боясь поверить только что увиденному. Но Любка сидела, улыбалась и гладила серого кота.
«Вот тебе и обычный день, — сказала себе Виолетта. — Вроде бы самый обычный, а ваг случилось чудо. Пусть и маленькое, но чудо».
Виолетта еще не ведала, что это не последнее чудо сегодняшнего дня…
Поезд подходил к Саратову.
Митя сидел у окна. Иногда, отрываясь от толстого журнала, он смотрел за окно — пейзажи были серыми, деревья чахлыми. Город и его окрестности были явно измучены сорокаградусной жарой и отсутствием дождя.
— Тебе нравится? — с замиранием сердца спрашивала его то и дело Алена.
Она странным образом преобразилась. Ее глаза сияли такой искренней детской радостью, что Мите иногда казалось, что Алену чудесным образом подменили. Еще вчера в вагон садилась этакая светская львица со скучающим лицом, а сейчас перед Митей сидела обычная девчонка из провинции, которая волновалась и радовалась в предвкушении близкой встречи с родными пенатами и подружкой детства.