Наверное, поэтому она быстро пошла по дороге вперед, пытаясь убежать и спрятаться от всех на свете — и в первую очередь именно от Мити.
И от самой себя…
Виолетта лежала на полу, раскинув руки, смотрела в потолок и слушала свой любимый «Дип Форрест». Музыка обволакивала ее, окружая со всех сторон, качая, успокаивая, как волны океана. И сама музыка была странной и безбрежной, как океан. «Единственный способ привести воображение в порядок, — усмехнулась про себя Виолетта. — Я растворяюсь в музыке, и становится спокойно…»
Иногда ей и самой было странно: откуда в ней это?
Мать никакого отношения к музыке не имела, женщиной была простой, запуганной мужем, и умерла рано, как цветок, так и не успевший расцвести. Отец…
Она грустно усмехнулась.
Что о нем-то говорить? Как говорит тетя Катя, «грех объял его, сотворив своим рабом, и погубил его душу». Впрочем, раньше-то, по воспоминаниям тети Кати, он был веселым, добродушным, и любил петь, и голос имел красивый… Но потом Господь прогневался на него и голос отнял, равно как и веселый нрав, спасающий душу.
Так что в кого у Любки и Виолетты появилась эта тяга к высокому — кто знает… Может быть, они вообще какие-то инопланетяне? Занесло их сюда ветром космическим, а мать с отцом нашли их в серебряной люльке с колокольчиками…
Любка и внешне напоминала жительницу заоблачных высей — красивая, такая красивая, что дух захватывает. А вот с Виолеттиной внешностью не сложилось что-то.
Она грустно вздохнула, перекатилась со спины на живот. «Придется делать пластическую операцию, — подумала она, глядя в беззвучный телевизор, где несколько умопомрачительных красоток с ненатуральными личиками кукол Барби исступленно вертели бедрами. — Сделают из меня вот такую же пупсяру…»
И отчего-то ей стало жаль и своих высоких скул, и вздернутого, покрытого россыпью веснушек носа, и даже этих чертовых белых волос. Так стало жалко, что она тяжело вздохнула. «Может быть, меня все-таки оставят такой, какая я есть? — подумала она с надеждой. — Может быть, во мне что-то все-таки правильно?»
— Как ты думаешь, а, Фриня? — поинтересовалась она у котяры, лениво развалившегося рядом с ней.
И вспомнила, что почему-то до сих пор не пришла Аська. Сначала Виолетта обрадовалась, но потом забеспокоилась. Аська Фриню ни за что не забудет. Если бы она не могла прийти — «Оторваться от своей Алены!» — тут же подумалось Виолетте, — то она бы позвонила!
Странно как-то, и Виолетта немного забеспокоилась. А вдруг с ними приключилась беда?
С Аськой и…
…с Митей.
Она даже вскочила с пола и тряхнула головой, чтобы прогнать это наваждение.
— Нет, — сказала она себе. — Все ты придумываешь. Ничего с ними не может случиться. Ничего плохого. Потому что… — И она вздохнула тяжело.
Потому что она их любит. Впрочем, она ведь и Любку тоже любила, разве не так? «Может быть, ей это еще поможет, — постаралась убедить она сама себя. — Может быть, Любка выздоровеет еще благодаря моей к ней любви…»
И пусть надежда эта была слабой, но все-таки она была. А значит, Виолетта будет продолжать любить свою сестру — так сильно, как только сможет.
Больше всего на свете Митя сейчас не хотел остаться с Аленой наедине. Но тем не менее так и случилось...
Алена была в бешенстве, хотя и пыталась казаться спокойной, но от этого ее преувеличенного спокойствия было тошно. Она скрылась за вежливой и милой улыбкой, когда Света, Асина мать, предложила им остановиться у них. Раньше это входило в Аленины планы, но теперь Алена решительно ответила — нет, нет и еще раз нет. Они остановятся в гостинице на набережной, потому что там видно Волгу, а Митя ее никогда не видел…
Он вообще ничего не видел, кроме своей дурацкой Америки, добавила она тут же и выразительно посмотрела на Асю, подчеркивая разницу между ними: «Оставь чужое — нечисто оно… Куда тебе, девочке из провинции, маленькой интеллигентке в поношенных джинсах, в наш круг?»
В одно мгновение произошел взрыв, и там, где раньше была тропинка, связывающая Асю и Алену, образовалась пропасть…
И Митя знал, что именно он стал этой пропастью, поэтому разозлился — на себя в первую очередь, а потом на Алену, потому что чувствовал — по-прежнему, невзирая на свои уверения, Алена продолжает считать его, Митю, своей собственностью. Точно так же, как и Асю.