Поэтому, когда прошел час в относительном покое, Митя вздохнул с облегчением. Похоже, они не шибко заинтересовались бриллиантом, выставленным Аленой на всеобщее обозрение. Или у них обнаружились дела поважнее. Во всяком случае, через час эти представители местного бомонда куда-то исчезли, и Митя расслабился. Алена же продолжала накачиваться пивом и становилась все более мрачной.
— Пойдем, — сказал Митя. — Пора… Нам же надо еще поговорить.
Алена хихикнула по-глупому и вдруг заявила:
— Когда женщина говорит тебе, что ей нужно твое внимание, она не всегда подразумевает «поговорить». Иногда ей нужно другое…
Он вздохнул. Ее понесло со страшной силой. «Кажется, она напилась-таки», — подумал он, тоскливо глядя на ее покрасневшее от пива и духоты лицо.
— Алена, нам пора, — мягко, но настойчиво повторил он.
Она смотрела на него одним из своих самых «пленительных и сладострастных» взглядов. «Господи, — устало подумал он, — маленькая девочка, вырвавшаяся из-под материнского присмотра…»
— Ах да, я забыла… Тебе же нужны нимфетки, — с притворной кротостью сказала Алена, поднимаясь с места. — Ладно, соблазнитель малолетних. Пойдем. Так и быть. Я и забыла, что маленьким мальчикам пора бай-бай.
Когда они выходили из бара, Митя снова заметил прежнюю компанию и напрягся. «Кожаный» стоял, прислонившись спиной к стене, и курил. Митя почти наверняка угадал в его длинных пальцах «косяк». Лениво окинув Митю взглядом, он остановил его на Алене, и взгляд немедленно стал цепким, а губы растянулись в улыбке.
— Прощайте, леди, — проговорил он.
— Отчего же «прощайте»? — неожиданно ответила Алена. — Еще увидимся…
— Если вы хотите, — шутливо-галантно наклонил голову «кожаный». — Я всегда к вашим услугам…
Митя сжал Аленину руку и резко потянул за собой. Только в лифте, поднимавшем их на шестой этаж, где располагался Аленин номер, Митя почувствовал, как напряжение спало. Он выпустил Аленину руку и тихо попросил:
— Алена, мне не понравились эти люди. Они могут быть опасны. Я прошу тебя не связываться с ними. Ты меня слышишь?
Она кивнула с неожиданной кротостью и совсем по-детски сказала:
— Да. Слышу.
Но когда они уже входили в ее номер, обернулась к нему — теперь в ее глазах сверкала злая насмешка.
— Да, папочка, я не буду связываться с нехорошими дядьками, — протянула она с нескрываемым ехидством и показала ему язык.
Он долго не мог заснуть.
Стоило ему успокоиться немного, отвлечься, как снова в голове начинался тайфун — адская смесь образов, смешивающихся, как кусочки разноцветного стекла в детском калейдоскопе. Ему казалось, что он в капкане, в ловушке — и дверца вот-вот захлопнется, он останется там навсегда, навеки, выть подобно раненому волку.
Алена. Алена. Алена!
Они были знакомы почти целую жизнь — так ему казалось теперь. И еще ему казалось, что он ее знает, но теперь он уже не был в этом уверен.
«Да, папочка, я не буду связываться с нехорошими дядьками»…
Жесткий взгляд, ледяной блеск стали в глазах… И тут же — стоило ему оставить Аленину душу в этом наряде — являлась другая Алена: растерянная, по-детски беззащитная, с крупными слезами в глазах… Сердце мгновенно заполнялось жалостью и угрызениями совести, и становилось страшно за эту дурочку, которая хочет непременно доказать всему миру собственную идиотскую крутость.
Он боялся за нее. Сердце подсказывало — ни к чему хорошему Алену знакомство с «кожаным» не приведет. Недалеко до беды…
За этими беспокойными мыслями прошел час, другой, и уже подходил к концу третий, а Митя все не мог заснуть. Раньше в такие минуты он вспоминал о Билле или представлял золотистый танец стружек, но теперь почему-то вспомнилась Ася.
Теплая волна спокойной нежности затопила душу, Митя закрыл глаза, чтобы лучше вспомнить ее хрупкую фигурку, застывшую рядом с небом подобием птицы ли, ангела ли или юного Икара… Запрокинутое к небу лицо, волосы, каштановым каскадом спадающие по спине, и хрупкие плечи, на которые опрокидывалось все небо сразу.
Там, наверху, они были одни. Им было хорошо — теперь он знал это, теперь ему хотелось испытать это снова и снова — и еще сто, тысячу раз. Он не хотел теперь открывать глаза — это значило бы вернуться в Аленин мир, а что поделаешь, если Мите было лучше в Асином?
Воспоминание об Алене вернуло-таки его в реальность — или как там назвать это место, где царила Алена, где был «кожаный»? А разве Асин уголок неба не был реальностью?