Ася на цыпочках прошла в свою комнату и на пороге тихо позвала:
— Фриня! Пошли ко мне, я кое-что тебе расс…
Она не договорила. Ее кот лежал, вытянув лапы, и смотрел на нее таким печальным взглядом, что она замерла, испуганная происходящим. Обычно он всегда прыгал с кровати, бежал ей навстречу, терся об ее ноги и урчал. А теперь Фриня не шелохнулся, как будто появление на пороге хозяйки нисколько его не обрадовало.
— Что с тобой, Фриня? — Она подошла к коту, погладила по голове.
Но Фриня снова остался безучастным, только посмотрел на нее виновато: «Прости, что я не могу разделить твою радость».
— Пойдем, я тебя покормлю, маленький обжора, — попыталась улыбнуться Ася, уже почуяв недоброе.
Обычно Фриня моментально откликался на это заманчивое предложение, но теперь никакой реакции не последовало.
Лапы. Ася обратила внимание, что задние лапки кота как-то неестественно вытянуты. Она дотронулась до них — Фриня мяукнул. Лапки были совершенно холодными.
— Что же это? — прошептала Ася. — Боже мой, Фринечка, что с твоими лапами?
Она принялась растирать их, массировать, надеясь, что ее прикосновения вернут Фрине живость и веселость.
— Завтра я вызову тебе врача, — бормотала она, пытаясь остановить слезы, стремящиеся на свободу. — Все будет хорошо, миленький. Ты ведь молодой еще котик. Мы справимся, вот увидишь…
Но Фриня смотрел на нее измученным взглядом, как будто знал, что ей придется пережить эту потерю. И ничего с этим не поделаешь. Так получилось. «Прости меня, — говорил его взгляд. — Я очень любил тебя, но что я могу с этим поделать? Именно мне придется стать твоей первой потерей…»
Ася отказывалась верить его взгляду и собственным предчувствиям. Всю ночь она растирала его лапки. Происходящее было непонятным, страшным и стремительным. Фриня уходил по лестнице в небеса, вверх, оставляя ее здесь одну…
Сейчас все было не важно — только этот серый кот с умными глазами, а Митя стоял в отдалении, удивляясь немного тому, что Ася так зла на него. Асе просто казалось, что Фриня заболел именно потому, что она бросила его на целую ночь. Пока она была счастлива, бедный Фриня страдал…
Она плакала, продолжая бессмысленное занятие — пытаясь вернуть Фрининым лапкам тепло, а самому Фрине — жизнь… Но через час кот громко мяукнул и выгнулся, в его глазах блеснул ярко-изумрудный свет, и он затих.
Ася сидела, все еще прижимая Фриню к груди, отказываясь поверить очевидному.
Фриня все-таки умер…
Алена чувствовала себя скверно. Количество выпитого уже начинало действовать «в другую сторону». Вместо легкомысленной веселости появилось ощущение прострации, да и кружилось все вокруг в бешеном танце, словно пол качался.
Честное слово, Алене уже хотелось просто забраться в кровать и заснуть. Если, конечно, получится.
Она плохо понимала, что говорит Андрей, и рука его отчего-то довольно свободно скользила по Алениной спине, сползая все ниже и ниже. Алене это совсем не нравилось, но сопротивляться сил не было.
Кто-то позвал его:
— Дыня!
Алена не выдержала, рассмеялась.
— Ды-ня… — повторила она и снова засмеялась. Он сидел покрасневший от злости, мгновенно растерявший свой великосветский лоск.
Отчего ей стало так смешно? Она и сама не знала…
Вообще-то это было странно, когда плохо и смешно, весело и тошно одновременно. Пол продолжал качаться, Алена пыталась по-прежнему его остановить, и спать хотелось ужасно. Ды-ня… Дыня отправился на зов приятеля, пробормотав, что сейчас вернется.
Алене в принципе было абсолютно наплевать, вернется он или по дороге канет в Лету. Она собралась уйти — по-английски, не попрощавшись.
Доползти до кровати — и рухнуть, постаравшись за время сна совсем забыть о Дынином существовании, сегодняшней ночи и вообще обо всем, что этой ночи сопутствовало.
Она приподнялась и снова упала на стул, невесело рассмеявшись — надо же было так нажраться'. Посидев немного, снова сделала попытку, на сей раз немного более уверенно.
И в этот момент она посмотрела в узкое зарешеченное окно — стилизованное, конечно, догадалась она. Чтобы каждая «приказчица и лабазница» могла ощущать себя этакой Джиневрой, поджидающей верного рыцаря Ланселота. Придет время — он всенепременно примчится на шестисотом «мерседесе».
Она прыснула и немного постояла, привыкая к качающемуся полу. Но новый взгляд в окно заставил пол остановиться, а саму Алену протрезветь сразу, мгновенно.
Там, по улице, шел Митя.
Алена даже открыла рот, чтобы крикнуть, позвать его, но тут же в голове родилась неприятная мысль: «А почему, собственно, он идет откуда-то в предрассветном сумраке, такой счастливый, как будто со свидания, черт бы его побрал?»