— Я ее люблю, — твердо повторил странный мужчина. — Наверное, именно поэтому я и хочу, чтобы Люба всегда была рядом со мной.
— Да как же это? — продолжала недоумевать тетя Катя. — Как же ее можно любить? Инвалидку-то?
— Понимаете, это ведь не болезнь, — сказал Леня. — Это просто физическое состояние. Мне кажется, если после пережитых страданий Люба почувствует счастье, испытает его, к ней вернется все. И речь, и движения, и сама она вернется. Сейчас ей просто кажется, что возвращаться в этот мир незачем, — и она бродит по заоблачным высям вместе со своим Карло Гонсало, боясь реальности. Если она поймет, что в реальности есть место и для счастья, не только для беды, она снова станет прежней Любой…
— Да ты хоть понимаешь, что за груз норовишь взвалить себе на плечи? — тихо спросила тетя Катя. — Ведь Любка-то даже есть сама не может. Она ведь точно дитя малое. Какая любовь, милый ты мой? Какой брак? Нет, нет и нет… Глупости у тебя в голове. Даже говорить об этом не хочу!
— Как же вы не понимаете? — не унимался этот упрямый Леня. — Я могу найти врачей. Если будет надо — увезу ее за границу. В Америке есть специалисты по аутизму. Хорошие специалисты. Любу можно вылечить, а с вами она так и будет этим самым малым дитем. Неужели вы этого хотите?
— Как же ее можно полюбить? — снова спросила тетя Катя.
Ленины разумные доводы она старательно пропустила мимо ушей: никак не верилось в то, что он и в самом деле мог полюбить неразумную Любку.
В голове такое не укладывалось!
— Не знаю, — пожал он плечами. — Откуда мне это знать? Просто ты видишь человека, и лицо это кажется тебе самым тонким, самым нежным, самым прекрасным. А когда понимаешь, что это больное существо, уже поздно — твоя душа уже там, рядом с ним, и не желает уходить прочь. Разве тело важнее души? «Я могу сделать для нее все, я могу сделать ее счастливой», — говоришь ты себе, и от этого становится так нестерпимо больно, от невозможности заставить вас и других поверить, что я ее на самом деле люблю!
Тетя Катя слушала его молча. Она даже понемногу начинала верить его словам, хотя в душе еще сомневалась в их правдивости. «Нет, он какие-то свои цели преследует, — говорил упрямо внутри ее мерзкий голос недоверия. — Может, на квартиру зарится… Не может он ее полюбить. Не может!» Но мужчина смотрел на нее такими глазами, что тетя Катя немного стушевалась и даже устыдилась собственных подозрений.
— Виолетта, подожди, — буркнула она, стараясь не смотреть в его глаза. — Одна я Любкину судьбу не решаю… Как она скажет, так и будет…
Глава девятая
Виолетта стояла, смотря на разъяренную Алену со странным чувством удовлетворения.
— Ну? — спросила та. Мне долго тебя ждать?
— Алена… — проговорила тихо Ася. — Не злись, пожалуйста. Мы тебе все сейчас объясним!
— Да ладно, — отмахнулась Алена. — Объясняйтесь друг с другом. Виолетта, если ты остаешься…
— Алена, — заговорила Виолетта, — я не понимаю, почему ты так злишься. Тебе это совершенно не идет. У тебя от злости почему-то нос увеличивается. Разве ты не знаешь, что сердцу не прикажешь? Если они друг другу нравятся, с этим уж ничего не поделаешь… Поэтому приди в себя и не устраивай Трафальгарского сражения, умоляю тебя.
— Ты идешь?! — закричала Алена в бешенстве. — Твои нравоучения мне не нужны!
— Ну, раз тебе они не нужны, я не пойду, — развела Виолетта руками. — Чего тогда мне с тобой тащиться?
Смысла нет…
Алена хотела что-то сказать, но только фыркнула разгневанно и хлопнула дверью.
Некоторое время они молчали — даже было слышно, как стучат по лестнице вниз Аленины каблуки.
— Ну вот, — сказала Виолетта, — несдержанность всегда была ей свойственна. Подозреваю, что именно ее несдержанность когда-нибудь сослужит ей дурную службу.
Она обвела взглядом комнату.
Митя сидел, низко опустив голову, да и Ася отвернулась. Похоже, они чувствуют себя виноватыми, подумала Виолетта. Странные люди.
— Интересно, — рассмеялась она, пытаясь разрядить обстановку, — почему это у вас такие лица, как будто вы совершили преступление?
— Может быть, мы и на самом деле его совершили, — сказала Аська несчастным голосом. — Алена…
— Да плевать на Алену! — воскликнула Виолетта. — Если вы такие траурные из-за нее, так вы оба кретины… Что вы ей сделали? Ах, у нашей девочки беда — девочка не получила свою любимую игрушку! Какого черта она вообще объявила ни в чем не повинного парня своим женихом? Оснований-то у нее никаких не было, только горячее желание! В конце концов, нельзя же считать свои желания необходимым условием существования остальных. Мне вот хочется жить в Ирландии, черт возьми, в Америке, а я торчу в этом городишке, в этой шизофреничной стране, где все ходят вверх ногами, а ты один ходишь как привык, и поэтому твоя физиономия периодически сталкивается с чьими-то грязными носками… Вы что, тоже вздумали перевернуться вверх ногами?