Все просто, сказал он себе. Надо поговорить с Аленой. Он прямо сейчас поднимется к ней в номер и выскажет ей все, что думает. Она должна понять его…
Он некоторое время постоял у воды, наблюдая, как волны разбиваются о причал, в очередной раз удивляясь тому, что Волга так похожа на море, и окончательно успокоился, В конце концов, ничего не произошло.
Завтра все будет по-другому. Завтра они втроем найдут выход, потому что он никогда не позволит своей любви умереть. Но сначала он поговорит с Аленой…
Он вошел в гостиницу, поднялся на свой этаж. Постучал в дверь Алениного номера. Она не ответила. Наверное, спит. Правда, через минуту он заподозрил, что Алена не спит, она в баре — где же ей быть еще? Конечно, он мог бы спуститься, но… Совсем не хотелось встречаться с этим ее новым приятелем.
Он вспомнил скользкий и надменный взгляд Дыни и невольно передернулся. Может быть, он не прав в своем отношении к этому типу, но сегодняшний день и так никак не назовешь лучшим в его жизни. Встречаться с Дыней было выше его сил. Конечно, Алена может там быть одна, если она вообще там, но отчего-то он в этом сомневается. Если Алена в баре, то уж наверняка проводит время в обществе этого урода.
Нет, подумал он, открывая дверь в свой номер. И с Аленой он поговорит завтра. Когда она выспится и придет в себя. Или напьется в стельку и забудет про свои претензии. Хотя вряд ли она про них забудет. Претензии и Алена — близнецы-братья. Но как бы то ни было, завтра она уже будет спокойнее воспринимать происходящее. Так что, пожалуй, все разговоры и выяснения отношений стоит перенести на завтра.
Это решение показалось ему правильным. Он включил свет и закурил. Потом выпил таблетку снотворного, иначе вряд ли удастся заснуть. Подумал позвонить Асе, но посмотрел на часы и понял — нет, он позвонит ей все-таки завтра. Пусть она спит.
Уже так поздно…
Сколько же надо выпить, чтобы перестать быть трезвой? Аленина голова стала тяжелой, но отчего-то блаженный пофигизм не наступал. По-прежнему было тяжело на душе, и события дня все еще не казались забавным недоразумением, как Алена ни старалась.
«За-бав-ное, — мрачно усмехнулась она. — Какое же забавное? У человека обрушилась жизнь, и какой же придурок назовет это забавным? Было бы нелепо», — кивнула она собственному отражению в зеркале за спиной бармена. Тот принял кивок на свой счет, удивленно вскинул брови. Алена выдавила из себя улыбку — она вышла кислой — и попросила:
— Еще один «Президент»… Пожалуйста.
Он бросил на нее взгляд, полный подозрения: не пора ли юной леди «нах хаус», в девичью постельку? А то ведь можно допиться до неприятных последствий. Но какое ему дело, собственно? Он зарабатывает деньги, а мамзельке их явно некуда девать. У каждого своя заморочка.
Может быть, он так и не думал на самом деле, но Алена решила, что стена отчуждения между ней и окружающей средой достаточно высока — ни дать ни взять китайская. Или — стена плача. Ей даже захотелось подойти и спросить у этого бармена, почему он-то ее заранее не любит. Что она конкретно ему сделала плохого? Впрочем, это будет выглядеть глупо, решила она тут же и поняла, что еще трезва. Раз она способна пока здраво мыслить, значит, нужный эффект не достигнут. А философствовать на тему, почему окружающий мир отвергает ее, Аленино, присутствие в нем, ей не хотелось.
Она вздохнула, допила коктейль, как водку, залпом и уже поднялась, смирившись с тем, что пьяное состояние сегодня недостижимо, а значит, надо пойти и заснуть или — попытаться…
— Я и не ожидал, что встречу тебя тут так поздно. — Голос Дыни заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Она обернулась.
— Я ждала тебя, — просто сказала она.
«Господи, — подумала она тут же, — единственный представитель хомо сапиенс, который мне, похоже, рад, — и тот завсегдатай бара…»
— Меня?
Дынины глаза округлились от удивления.
— Вот уж не чаял я таковой радости, — тихо засмеялся он. — Что-то случилось?
— В принципе ничего такого, что могло тебя интересовать.
— Напрасно ты так думаешь. Меня вообще интересует все, что происходит с тобой.
Она ему не поверила, хотя очень этого хотела. Но отчего-то ей стало немного теплее.
— Меня все предали, — сказала она. — Это, оказывается, больно…
— За предательство надо платить, — нахмурился Дыня. — Этот лощеный тип с лицом заблудившегося рыцаря?