Он вспомнил Дынину холеную физиономию с недоуменными глазками, скрытыми за толстыми стеклами очков. О, как этот Дыня отличался от того, который встречался Мите в баре! Мальчик-паинька… Костюм, галстук и полнейшая невинность.
Митя метался по комнате, как тигр в клетке. «О чем вы, собственно, говорите? Вы мне угрожаете?»
«О, вы даже не представляете, как я вам угрожаю. Вы пытались растоптать мою любовь, я за это…» И — холодный насмешливый взгляд.
«Дорогой, — слегка растянутые слова и сейчас врезались в Митин мозг, — можете подать заявление в суд. В милицию. Но я вам не советую. Я вообще вам не советую больше появляться на моем пути. Никогда».
И сейчас Митя ходил по номеру, пытаясь справиться с отчаянием и яростью. Пытаясь справиться с безнадежностью…
И отчего-то песенка, звучащая из радиоприемника, казалась ему сейчас злой насмешкой: «Если бы я был плотником, я сделал бы корабль…»
Дыня так и не появился до самого утра.
Алена поднялась и пошла в номер. Она чувствовала себя бесконечно уставшей. Открыв дверь, она застыла. Никак не ожидала она такого сюрприза…
— Откуда ты здесь взялся? — вырвалось у нее.
В кресле у окна сидел ее отец.
— Алена, я приехал за тобой…
— Папа… — начала Алена тихо. — Я никуда не поеду.
— Нет. Ты поедешь. Ситуация складывается опасная. Вы с Митей не нашли ничего лучшего, как ввязаться в дурную историю, Алена. Теперь ты непременно уедешь отсюда. И вообще, я уже купил тебе путевку в Италию. Ты ведь мечтала пожить в Венеции, помнишь?
— Я…
Она снова хотела возразить, но по холодному его взгляду поняла — все бессмысленно. Он положил перед ней раскрытую газету. «Вчера в Саратове было найдено тело Игоря Динова, — прочитала Алена. — Он, видимо, упал с лесов реставрируемой церкви Успения Богородицы. Следствие по этому делу ведется, но главной версией пока остается несчастный случай. Игорь Динов — сын известного в России Валерия Ивановича Динова, одного из самых влиятельных людей в бизнесе…»
Алена откинулась на кресле и закурила. При отце. На ее губах застыла улыбка. «Кто бы это ни был, спасибо», — подумала она и впервые за долгое время испытала облегчение.
Он стоял перед ней и впервые не находил слов. Только боль испытывал он — боль была сильнее любви, и она почувствовала это.
Медленно обернувшись, Ася окинула его фигуру, застывшую на пороге комнаты, грустным взглядом. «Зачем же мы теперь? — подумала она. — Если любовь превратилась в боль, и только… Я этого не хочу. И — какая же разница? Да и имею ли я право портить его жизнь?»
Приговор врача был суровым — у нее никогда не будет детей. Ни-ког-да… Она теперь прокаженная. В этом мире все гордятся потомством — это ведь на самом деле главное. За что же ей наказывать Митю?
— Ася, я тебя не понимаю…
— И понимать нечего, — сказала она, с трудом выпуская на волю слова. — Мир изменился вокруг меня, Митя. И, кажется, что теперь в этом новом мире нет места нам с тобой.
— Ася…
— Нет, Митя, — остановила она его порыв жестом руки, — Нет…
— Но я люблю тебя.
Она не верила. Разве ее теперь можно любить? Такую вот, которую она и сама…
— Митя, тебе это только кажется, — проговорила она. — Это было детство, понимаешь? А теперь настала взрослая пора. Оказалось, что все далеко не так просто, и…
Она остановилась, потому что вспомнила слова Анны Ахматовой — об отчаянии… «Главное — не терять отчаяния»… О, теперь только оно ее истинная сила. Может быть, благодаря своему отчаянию она выстоит?
— У меня никогда не будет детей.
— И что теперь?
Он не понимал ее.
— Ася, детей можно усыновить!
— Можно, — кивнула Ася. — Но мне хотелось своего. Твоего ребенка… Его не будет, Митя! Тогда зачем мы с тобой?
Он хотел ей сказать, что они уже есть. И раз они уже есть, глупо пытаться делать вид, что трагической случайностью была именно их встреча, а не обрушившееся на них несчастье.
— Тебе надо подумать, — сказал он. — Тебе просто нужно время. Я буду ждать. Я буду ждать, когда ты очнешься от своего кошмара. Я буду тебя любить всегда…
Она усмехнулась — едва заметно, кончиками губ. Глаза же остались грустными, наполненными болью. Глаза не верили его словам.
— Что ж… жди. Я не могу запретить тебе ждать меня. Только оставь мне право прийти самой. Хорошо?
Он не ответил ей. Поднялся с колен и пошел к выходу не оборачиваясь.
Ася сжала кулаки. Ей больше всего на свете хотелось остановить его, потому что она и сама не знала, как станет жить без него. Но она не сделает его своей жертвой. Никогда. Она справится. Она ведь сильная… И все-таки сейчас ей хотелось стать слабой. Очень маленькой, слабой, чтобы позволить кому-то взять себя на руки и прижать к груди.