Он вспомнил эту грязную историю.
— Как прошла встреча? Ты исполнила свое заветное желание? Дала ей оплеуху?
— Нет, — рассмеялась Виолетта. — Я, Ленечка, стала очень жалостливая. Жисть обломала… Или просто появились более серьезные враги. Но она задала мне один любопытный вопросец.
Она помолчала.
— Какой? — спросил Леня, чтобы заставить ее снова говорить.
— Кто убил этого урода Дыню? — тихо сказала Виолетта. — А я и сама не знаю. Представляешь?
— Тебе это важно?
Она немного подумала.
— Эта история… — сказала она затем, — ты даже не представляешь, как она сломала наши жизни… Нам всем захотелось срочно уехать. Бросить наш город. Забыть все, начиная с этой истории, с самих себя и собственного детства… Мы бежали. Но я до сих пор хочу вернуться, понимаешь? Я до сих пор не могу привыкнуть к Москве, хотя это очень славный город. Но там мой город. Там моя река. Там осталась я. А здесь только моя внешняя оболочка. Мне даже кажется, что облако, на котором, по Аськиным словам, жил Бог, осталось там, в Саратове. Как ты думаешь, Леня, может быть, нам уже можно туда вернуться?
Она смотрела на него, и в ее глазах он увидел отчаяние и надежду, что вернуться можно. Эта надежда была слабой, и все-таки она освещала Виолеттины глаза изнутри мягким и теплым светом.
— Давай попытаемся, — сказал он не очень-то уверенно. — Попытка не пытка…
И оба замолчали, прекрасно понимая, что иногда попытка все-таки оборачивается пыткой. Увы…
Тщетно было пытаться успокоиться… Воспоминания уже нахлынули на Алену, и справиться с этим она не могла.
Никто не узнал бы сейчас в заплаканной женщине светскую львицу, известную тусовщицу с надменностью во взгляде. Ее любимые брюлики валялись на столе, точно обычная дешевая бижутерия.
А сама владелица этого свидетельства высокого материального статуса сидела, поджав ноги, курила, и по ее щекам ползли слезы. Куда, скажите, убежать от воспоминаний? Или, может быть, кто-то подскажет место, где человек сможет спрятаться от самого себя?
— Я хочу вернуться, — прошептала Алена. — Я хочу увидеть снова Аську. Митю. Клауса. Виолетту эту чертову… Я хочу… домой. Я хочу домой. Я…
Она захлебнулась от слез и практически невыполнимого желания снова стать юной, оказаться в том, теперь далеком, городе, который стал вдруг недостижимее какого-нибудь Нью-Йорка, и Алена сжалась от не выплаканного до сей поры горя.
Неужели она никогда не сможет туда вернуться?
— Я хочу найти Аську. Я хочу найти Митю… Я хочу найти снова саму себя!
Она вдруг поняла, что просто надо решиться. Надо набраться мужества.
— Не так уж это и невыполнимо, — пробормотала она. — Все просто. Покупаешь билет. Садишься в поезд. Едешь всего одну ночь — и ты снова дома…
Она вскочила, чтобы успеть до того момента, пока проклятый здравый смысл не напомнил ей о том, что возвращаться не всегда полезно и хорошо и что именно в этом городе, куда она сейчас так стремится, ей довелось пережить самые страшные мгновения в своей жизни.
Она подумает об этом потом, пообещала она себе, как Скарлетт. Потом. Когда поздно уже будет что-то изменить…
Когда она уже не сможет пойти на попятную…
— Очень хорошо, — кивнула Ася, глядя в расстроенное и чумазое личико юной барышни. Чем-то Ксюня напоминала ей Виолетту в детстве.
— Я не буду больше, — заверила маленькая проказница.
— Я тебе верю. Ты же не можешь соврать.
Девочка вскинула удивленные глаза. Почему это?
— Вы мне так верите? — прошептала она.
— Понимаешь, Ксюня, — сказала Ася, — ты же не глупенькая девочка. Бог нас всегда слышит. И ангел-хранитель тоже… И уж наверное, тебе совсем не хочется, чтобы ангел от тебя ушел. А бесы приблизились, потому что им приятна ложь, а ангелу — нет… Зная об этом, ни один нормальный человек врать не станет. И бить по голове своего друга или недруга тоже. Он сразу вспомнит, кому доставляет этим радость, и тут же возьмет себя в руки. А ты ведь нормальный человек…
Ксюня нахмурилась и некоторое время стояла молча, борясь с собой.
— А если я все-таки его ударила? — прошептала она. — Мой ангел уже никогда не вернется?
Ася была готова рассмеяться. Но — нельзя. Над своими юными питомцами Ася никогда не смеялась.
Она просто обняла девочку, прижала к себе и тихо прошептала:
— Отчего же он не вернется? Разве он тебе не друг? А друзья умеют все прощать. Если ты в самом деле раскаиваешься в содеянном и больше такого не сделаешь, он непременно к тебе вернется. Я думаю, что он уже вернулся. Только больше не прогоняй его от себя, ладно? Очень ведь плохо… когда твои друзья отдаляются от тебя. Или — еще хуже, когда ты сам от них отдалился.