И тут же проснулась, оставляя беса в темноте сна, но все еще ощущая его недавнее присутствие в комнате.
Ощущение это было таким явным, что Аська не удержалась и вскрикнула, тут же отругав себя — нельзя, чтобы ее услышали дети. Сегодня она совершенно одна с ними. Она обязана держать себя в руках.
Задыхаясь, Аська упала на подушки, пытаясь успокоить бешеный ритм сердца. Прошли годы с тех пор, как ее перестали терзать эти ужасные сны. Почти десять лет прошло с тех пор, как она очнулась возле Виолеттиных дверей. Она помнила только, что ее выбросили на улицу — как ненужную вещь, как игрушку… Ей часто в снах являлись их тени — и прохожие, брезгливо обходившие ее стороной, как будто она уже и в их глазах перестала быть человеком.
Отец Алексей запретил ей вспоминать. Она гнала прочь все воспоминания, и иногда ей это удавалось — стать прежней.
Почему же сейчас они вернулись?
Стук… Этот ужасный стук все еще не умолкает. Аська слышит его и сейчас, но ведь она уже проснулась.
«Это бесы, — напомнила она себе. — Они прогоняются молитвой…»
Но стук не прекращался. Что же…
Она вдруг поняла, что стучат в дверь, и засмеялась.
Правда, ей было совсем не смешно, и поэтому получилось глупо и неубедительно.
Это просто какой-то бомж ломится в ночлежку, напомнила она себе. Надо его впустить… Сегодня же все ушли на ночную службу. Она одна — даже сторож, судя по всему, спит…
Она встала, открыла дверь, и тут же открылась дверь в спальню девочек. На пороге стояла лохматая и мрачная Ксюня.
— Кого это ночью приперло? — поинтересовалась она.
— Ксюня! — взмолилась Аська. — Сколько раз тебе надо повторять, что некоторые слова нельзя говорить, потому что они некрасивые?
— Зато меткие, — отрезала Ксюня. — Если это так важно, я могу исправиться. Приволокло…
Аська не удержала улыбки.
— Ложись. Я разберусь.
Ксюня окинула ее хрупкую фигурку с легким сомнением.
— Я постою за спиной, — сообщила она голосом, не терпящим возражений. — И вообще — где этот старый хрен дядя Петя? Он же сторож, черт его забери…
— Ксюня! — в ужасе закричала Аська. — Завтра я с тобой поговорю…
Она спустилась вниз по лесенке, давно нуждающейся в ремонте. При каждом ее шаге ступеньки издавали пронзительный визг. Открыла дверь. И — замерла…
Это лицо она никогда не могла забыть, как ни старалась. Даже сейчас в этом полупьяном старике в грязной одежде она его узнала.
С ее губ чуть не сорвалось — Горец, но она сдержалась.
Он-то ее не узнал.
— Говорят, тут добрые самаритяне, — прогундосил Горец, растягивая губы в беззубой улыбке. От него так разило, что хотелось зажать нос.
— Предположим, — кивнула Аська, все еще пытаясь справиться с волнением и страхом.
— Мне переночевать бы, сестрица, — сказал Горец. — И… хавчика какого дармового. Поверишь ли, двое суток ничего не жрамши…
Да что с ней произошло? Такой вопрос задавала себе Виолетта в который раз, удивляясь самой себе. Мало того что не послала эту Алену к черту с ее идеей отправиться в родные пенаты вдвоем, как задушевные подруги, так ведь еще и позвала ее к себе. А та не долго думая приехала и теперь сидит напротив, дует вино, и они — что уж совсем непонятно! — разговаривают по душам!
— Я знаю, ты думаешь, что я сука, — говорила Алена. — И вправду я сука. Мне тогда нельзя было уезжать! А я бросила Аську и наслаждалась этой гребаной Венецией.
Она ударила кулаком по столу так, что даже стаканы звякнули.
— Я себя ненавижу, Ветка. Все эти годы я живу только одним чувством — ненавистью к самой себе.
— Так и расплавиться недолго, — хмыкнула Виолетта. — А кому она на фиг нужна, твоя ненависть?
— Мне. Аське. Мите. Всем.
— Лично я из этого списка самоустраняюсь, — заметила Виолетта. — Мне все равно, как ты к себе относишься… Кроме того, от ненависти до любви один шаг… Это вообще стороны одной медали. Так что лучше себя любить. Не обожать, а просто относиться к себе нормально. Вот я, Алена, дура, конечно, идиотка, мозги набекрень, но уж такая я получилась у мамы с папой однажды ночью…
Чего же теперь себя изводить? Каждый, знаешь ли, не доволен тем, что из него получилось. Брюнеткам хочется уродиться блондинками, и наоборот… Это, Алена, боль всего человечества, так что ты оригинальностью и тут не отличилась.
— А ты ведь тогда считала, что я все сделала нарочно…
— Я бы хотела тебе возразить, но это будет ложью… Да, тогда я так считала. Что ты нарочно заманила Аську в эту ловушку. Из-за Мити.