Клаус… Аська вздрогнула, остановившись от внезапной догадки. Клаус должен приехать. И Горец оказывается тут именно перед его приездом. Случайно ли? Если Горец знает про Клауса, то и Аську он, несомненно, узнал…
«Надо обязательно поговорить после службы с отцом Алексеем, — твердо решила она. — Ксюня права — что-то в этой истории есть странное и подлое. Впрочем, все, связанное с Горцем, плохо пахнет…»
— «…расформированное поколение…» Ой!
Он заметил наконец-то Виолеттино присутствие. Словно ребенок, остановился посередине комнаты и смотрел на нее.
— «Мы в одиночку к истине бредем», — допела Виолетта. — Значит, любите Рыбникова?
— Ну да… Выходит, люблю.
— И Павича… Странно.
— Отчего же? Все прекрасно сочетаемо. Славянский менталитет. Одинаковая религия. Соответственно и восприятие жизни, так сказать, близко…
— А я вот люблю Сэлинджера, — призналась Виолетта.
— Так он тоже по духу не американец, — рассмеялся Александр. — Читали его «Френни»? Там же все основывается на «Откровенных письмах странника своему духовному отцу», а это наша книжка, православная. Говорят, после того как Сэллинджер прочитал эту книжку и написал свою «Френни», он от людей удалился и ничего больше не пишет. А я недавно познакомился с нашей Френни благодаря своему другу Мишке. И знаете, Виолетта, настолько это чистое существо! После общения с ней, честное слово, хочешь не хочешь, а твоя жизнь таинственным образом меняется.
Она снова испытала укол ревности и удивилась: да что же это с ней такое? Что ей, в самом деле, этот Александр с его «дурой Верой» и «Френни отечественного разлива»? Случайный прохожий, не более того… Сейчас выпьют кофе и разойдутся по своим норкам. Они с Аленой — в гостиницу, к своим тщетным попыткам разыскать собственную юность, от которой, похоже, в этом городе не осталось и следа, а Александр Васильевич останется тут, в своем нехилом бунгало, дожидаться неведомой Веры. Или помечтает об этой чистой душе, Френни…
— Я раньше вот по духу был американцем, — сказал Александр Васильевич, разливая принесенный Аленой кофе по чашкам. — Считал, что время — деньги, а деньги — жизнь… Потом судьба свела меня с Мишкой. А Мишка возьми да и познакомь меня со своей подружкой. Сначала она мне чокнутой казалась. Да все они там были какие-то непонятные. Пожили мы там с неделю, и то ли воздух повлиял, то ли эта девочка, но когда я вернулся домой — все вдруг переменилось. С виду все по-прежнему, а в душе — смута. Снова туда поехал, один, не выдержал… Без этого места, честное слово, душа болеть начинает.
А там побудешь — и все меняется. Сейчас вот церковь там собираемся реставрировать. Потом перестроим дом для девчонок. Главное, чтобы Мишке удалось этого парня найти и уговорить. Говорят, лучше его нет мастера.
Он явно говорил о том, что его сейчас интересовало больше всего на свете. Но потом, рассудив, что тема для беседы, возможно, не интересует его гостей, переменил ее.
— А что до музыки, Виолетта, — сказал он, — я эту попсу голимую слушать не могу. Потому что, если только это слушать, получается, что люди созданы только для траха бесконечного и каких-то других порочных глупостей. А тогда ведь что выходит? Что человек не должен считать себя творением Божиим. То есть в попсе вашей, якобы безвредной, проповедуется животное происхождение человека. А жизнь другая. И слава Богу… Куда глубже, куда интереснее. Если те жалкие семьдесят лет земной жизни тратить на бессмысленное скотство, что же останется? И вечность закроют, и здесь ничего не узнаешь, не почувствуешь. У вас вот есть дао, харизма, вы можете людям дарить иные чувства, а вы… Обидно.
— Мне и самой обидно, — развела руками Виолетта. — Только жить надо. И дочку мою кормить. Да и так сложилось — что же теперь пытаться все переделать?
— А переделывать-то интересно, — улыбнулся он. — Вы попытайтесь…
От разговора его внезапно оторвали — раздался телефонный звонок. Он пробормотал: «Простите, я ненадолго», — встал и бросился к телефону.
— Да, Мишка, я дома. Конечно, приезжай. С ним приезжай. Я тоже не один. Все, жду…
Вернувшись назад, он улыбнулся и сказал:
— Ну вот, девушки. Сейчас я познакомлю вас со своим другом. А заодно мы все вместе познакомимся и с его другом. О котором он говорил, что нет на свете лучшего плотника…
Митя ужасно устал от самолета и куда охотнее отправился бы в гостиницу. Но Клаус и слышать об этом не хотел. Какая гостиница? У Клауса свой дом. Там достаточно комнат. Но сначала надо заехать к Сашке. Правда, этот негодяй, похоже, склеил снова каких-то барышень, но — он усмехнулся — дела для Сашки всегда превыше всего.