Клара и Людовик походили по рынку в Онфлёре, съездили искупаться в Довиль, делали все возможное, чтобы уйти от спешки. Людовик захватил с собой снотворное. В субботу около полуночи он принял две таблетки и сразу уснул. На другой день проснулся не без труда, но все-таки это была первая ночь за два месяца с лишним, когда он проспал восемь часов подряд без пробуждений и кошмаров, и теперь ожидал перемен к лучшему.
В субботу Оливье Эмери не удержался от искушения и рванул на Будапештскую улицу поглядеть, не стоят ли там в засаде полицейские машины. Никого не было. Он даже огорчился. Все остальное время бродил по улицам, пичкая себя лекарствами, которые глотал на скорую руку и запивал бокалами пива. В медикаментозной полудреме он под вечер позвонил матери. Они не проговорили и минуты: мать его разбранила, а он не мог объяснить, почему звонит.
В воскресенье около полудня он купил в супермаркете неподалеку от своей квартиры две дюжины бутылок пива и покончил с ними к полуночи, заев только батоном хлеба и сыром. Поздно вечером он высунулся из дома, чтобы звонить на ФИП. Неудержимая потребность, которую он никак не мог одолеть, толкала его звонить и звонить, хотя ему всякий раз отказывали. Он сам не помнил, сколько раз звонил, что говорил, в какие телефонные кабинки и бары заходил ради этого. Он вернулся домой, держась за стены и припаркованные машины. Техник на ФИП обхохотался, слушая записи этого в дым пьяного типа.
Оливье Эмери ожидал понедельника, чтобы начать все сначала.
В субботу утром Одиль Бриаль прошла через всю деревню и кое-что купила в лавочке, где торговали провизией, табаком и газетами. Только хозяин сказал ей несколько слов: как-никак переселенка тратила у него в магазине деньги. Остальные покупатели, когда она вошла, отвернулись. Одиль Бриаль, не обращая внимания на «пентюхов», присела на скамейку на площади и прочла газету, выкурив за это время несколько сигарет. В сумке на колесиках лежали кое-какие продукты и ее «подружка» — бутыль водки.
Вечером позвонил сын. Одиль Бриаль резко повесила трубку и тут же пожалела об этом. Ей хотелось перезвонить, но она не знала номера его телефона. Весь вечер она корила себя за свое поведение, а в утешение выпила полбутылки обжигавшего желудок коньяка.
В воскресенье Одиль Бриаль встала с левой ноги. Все ей было не так. Вчерашний звонок сына тоже продолжал беспокоить. Под этим предлогом она скрасила свой кофе доброй дозой кальвадоса. Для очистки совести съела кусок хлеба с ветчиной. Часа же в четыре вечера она по-настоящему стартовала и принялась за водку.
Одиль села на старый потертый матерчатый диванчик возле телевизора, ноги положила на стул. Слева от себя поставила кувшин со льдом, а справа открытую бутыль — остаться закрытой бутыли было уже не суждено — и стакан. С первыми глотками она еще переключала каналы пультом, обмотанным изолентой и скотчем. Чем больше убывала водка в бутыли, тем неотрывнее цеплялись пальцы за стакан. К одиннадцати часам бутыль совершенно опустела, а Одиль Бриаль на чем свет стоит кляла телепродюсера. К шести утра ей удалось оторваться от продавленного диванчика и рухнуть на кровать, где она и заснула буквально через десять секунд.
Глава 31
Понедельник, 25 августа 2003 года.
8.00. Старшина утренней смены в комиссариате Девятого округа дочитывал рапорты за ночь. Ничего интересного. Он зашел в электронную базу данных полицейского персонала в связи с тем делом, о котором говорила стажерка: ей, возможно, повстречался полицейский-шизофреник. Старшина установил, где именно служит Оливье Эмери, и позвонил в канцелярию. Коллега ответил, что сержанта по имени Оливье Эмери в списках не значится. Заинтригованный старшина позвонил в отдел кадров префектуры полиции, где находились личные дела всех парижских полицейских. Ответ был получен на редкость быстро: кадровик запросил на компьютере список личного состава и получил ответ: «Неизвестен». Старшина попросил подтвердить эту информацию и получил в ответ нечто язвительное: нечем, дескать, больше заняться, как просматривать списки всех столичных полицейских служб, чтобы убедиться в очевидном.
Старшина был очень добросовестный полицейский. Он вызвал двух молодых патрульных, чтобы проверить, не вкралась ли ошибка.
— Никакой ошибки быть не может. Он говорил нам о своем графике работы в окружном отделении, чем он там занимается. И совершенно точно — это в Париже! — удивленно заявила девушка.