Вот уже в третий раз ему снится этот кошмар.
У изголовья на полу, на старом линолеуме под паркет, лежит толстая тетрадь на пружинках, простая шариковая ручка и несколько окровавленных платков «Клинекс».
Он листает тетрадь: в ней скрупулезно зафиксированы все его сны, все важнейшие моменты его жизни. Это уже пятая, остальные спрятаны в другом месте. Он находит два предыдущих сна с пауком, внимательно перечитывает записи. Все точно то же — с интервалом в несколько недель. Сновидения его страшно привлекают. Он прочел уже кучу книг об их значении и толковании. Но больше всего он любит спать и сознавать, что видишь сон. Обычно так бывает на рассвете. Он спит, но в то же время ощущает реальность, уличные звуки. Тогда старается, чтобы это состояние продлилось как можно дольше, чтобы держать сон под контролем и знать, куда тот его приведет.
Тонким, красивым почерком он записывает точную дату, место своего пребывания и подробно описывает сон:
«Паучиха явилась в третий раз за два месяца. От страха я просыпаюсь, и тогда мне удается ее убить. Я думаю: что будет, если она все-таки прыгнет мне на голову? Я не владею собой и не сознаю, что сплю до такой степени, чтобы пустить ее. Я в полном ужасе. После этого сна я не могу опять заснуть. Я знаю этот символ, много раз читал о нем. Надо серьезно его проанализировать».
Потом на полях помечает:
«Я очень плохо сплю. В комнате стоит страшная жара, уже утром почти тридцать градусов, кажется, так будет и дальше. Но самое трудное впереди, ошибаться я не могу, и лучше не думать, что будет, если просру это дело. Теперь надо начать, я должен пойти туда. Я это знаю, чувствую, и точка. На самом деле, думаю, жара поможет мне».
Пять часов утра. Человек уверен, что уже не заснет. От дурного сна жутко разболелась голова. У него бывают жестокие мигрени, и он принимает сильные лекарства. Он насыпает в стакан растворимый кофе, наливает из крана на кухне горячей воды и садится опять на кровать: принимает тегретол и запивает кофе. Тихонько включает радио: в новостях говорят, что жара во Франции и по всей Европе установилась надолго. Он вздыхает: из-за этой аномальной погоды будет много лишней работы, но это его не остановит.
В половине шестого светает. Он выбрасывает окровавленные бумажные платки и проходит в крошечный санузел рядом с комнатой. Над умывальником — туалетный шкафчик с тремя зеркальными дверцами: его повесил домохозяин. Полный ужас. Кошмар. Он боится зеркал, он всегда их завешивает. Ненавидит свое лицо: из-за него он много страдает.
Чтобы унять боль и тошноту, неподвижно стоит, опершись на умывальник, немного наклонив голову. Через несколько минут с отвращением чувствует, что из носа потекла теплая жидкость. Это кровь. Медленно, но равномерно — кап, кап, капля за каплей — кровь течет в умывальник. Разбившись о белую эмаль, капли становятся похожи на красные звезды. Он сует лицо под холодную струю, с закрытыми глазами кладет в нос кусочки ватных тампонов, возвращается в комнату и снова ложится.
В воскресенье можно не бриться, избежать этой пытки. С тех пор как человек стал страдать из-за своего лица, он пользуется электрической бритвой: лезвия кожа не выносит.
Два часа спустя он делает обычную гимнастику: отжимания, упражнения для пресса, а потом десять минут со скакалкой. На максимальной скорости. Скакалка подметает пол, человек чуть-чуть, на пару сантиметров, подпрыгивает над ней. Утомившись и вспотев, он вынимает из маленького холодильника три сваренных вкрутую яйца, быстро проглатывает, залпом выпивает стакан соевого молока. Потом минут двадцать стоит под холодным душем. Он худой, но очень мускулистый, черные волосы подстрижены коротко, тело гладко выбрито. Он тщательно вытирается, надевает легкие бежевые бермуды, белую футболку, кроссовки. Кладет в рюкзачок две большие бутылки воды, таблетки и полотенце.
Сперва он еще минут двадцать тщательно убирает и подметает квартирку, потом выходит, запирает на два оборота все дверные замки. Проворно спускается по лестнице с деревянными перилами.
Сказать, что он человек аккуратный — значит ничего не сказать. У него настоящая мания чистоты и порядка. Есть и фобия: он боится прикосновений. Сам ни к чему не прикасается и не выносит, когда касаются его, а руки моет пятьдесят раз на дню. Всегда находит предлог не пожимать руки коллегам по утрам и вечерам, а когда возможно — надевает трикотажные перчатки телесного цвета, чтобы было незаметно. Как только чуть холодает, перчатки на нем с утра до вечера. Тогда бояться не надо: не придется соприкасаться с руками людей, которые ему противны, а противны ему все, кроме него самого.