Он отыскал газами Кристину в ее голубом платье.
Она сидела на пригорке возле живой изгороди, и, обхватив руками колени, смотрела в сторону заходящего солнца. Эта картина показалась ему поразительно знакомой.
Он никогда, ни при каких обстоятельствах не мог ее видеть раньше. Но он был уверен, что что уже видел ее.
И вдруг он вспомнил! Именно эта самая картина возникла в его воображении в ту памятную ночь с Шарлоттой, когда она читала ему стихи:
И Пенелопа в выгоревшем ситце
Все ждем меня на давнем берегу.
Сидит руками обхватив колени,
Лицом у неугасающей заре,
Нерукотворна, неприкосновенна,
Как мотылек, угасший в янтаре.
«Это стихи о том, каким был мир, пока в него не пришел Великий Вождь», — сказала ему тогда Шарлотта.
И вот этот самый мир был сейчас вокруг него. Этот мир вновь вернулся на Землю. А значит миру Великого Вождя места на земле больше не было!
И в тот миг, когда он понял это, он ощутил, что на его глазах проступили слезы.
Он почувствовал, как на его плечо легла ладонь Ньютона.
— Не надо стесняться, — сказал Ньютон, — мы все через это прошли. Каждый, кто приезжает сюда. Еще никто не вступал в этот мир не прослезившись. Это как второе рождение. И младенцы плачут рождаясь.
— Смотрите, опоздавший, — крикнул кто-то.
От опушки леса к ним стремительно скакал всадник.
— Ой, как несется-то! Ребята, осталось чего-нибудь? А то неловко получится, человек приехал, а мы все сожрали.
— Осталось! И мясо еще есть, горячее, и даже шампанское.
Всадник подскакал прямо к столу и спешился под шутки и смех собравшихся. Лицо его было серьезно, и он никак не реагировал на шутки.
— Они убили Спасителя! — крикнул он.
Гомон смолк не сразу.
— Что? — переспросил кто-то в наступившей тишине.
— Они уничтожили коптер, на котором летел Спаситель. Никто не выжил, все, кто были на борту — погибли!
— Но откуда это известно?
— На месте крушения работает комиссия из Куала-Лумпура, в ее составе есть наш человек, агент ареопага в администрации лагеря. Никто не выжил.
— А нашли ли тело Спасителя на месте катастрофы? — вдруг спросил Ньютон
— Нет, взрыв был очень сильный. Но имя Спасителя было в списке пассажиров, и свидетели видели, как он садился на этот борт.
— Вот! — торжественно сказал Ньютон, — подняв палец над головой. — Так может на борту было только имя спасителя, а не сам он?
— Что за чушь ты говоришь… — начал гонец и осекся. — Погоди! — Крикнул он, вглядевшись, — я узнал тебя! Ты же Ньютон, ученик Спасителя! Что ты знаешь? Говори!
— Ты обознался, это не Ньютон, это наш друг, его зовут Браун, Джон Браун, — сказала Инга.
— Нет, я не обознался! — твердо сказал гонец. — Я был там, в лагере, когда тебя казнили, Ньютон, я видел, как Спаситель спас тебя. Я стоял в первых рядах, а тот, кто это видел, уже никогда не забудет.
— Ты видел, как меня казнили, — сказал Ньютон, — и вот я живой стою перед тобой. Почему же не видя тело Спасителя, вы считаете его мертвым? Меня казнили два раза, и я все равно жив! Сколько же раз надо убить Спасителя, чтобы он стал мертвым?
— Ты говоришь с такой уверенностью, — сказал гонец, — и я вижу, что моя новость совсем не огорчила тебя. Ты что-то знаешь? Скажи!
— Я скажу лишь то, — провозгласил Ньютон, поднимая над головой раскрытую пятерню, — что пока я вот этот самой рукой не прикоснусь к мёртвому телу Спасителя, он будет для меня живым.
— Могу ли я передать эти твои слова другим? — спросил гонец
— Я хочу попросить тебя, чтобы ты передал их дальше! — сказал Ньютон.
Гонец вскочил на лошадь и ускакал.
Догорали угли в печи, выпуская тонкий белесый дымок, и издавая легкое потрескивание. Равномерный гул пчел и только этот треск были слышны над поляной. Никто не издавал ни звука.
— Я, как и многие, сменил имя, выйдя из лагеря. — наконец, сказал Ньютон. — Вы все знаете меня, как Брауна. Но среди вас есть и такие, кто знал и мое прежнее имя, Ньютон. Но и они все равно называли меня Брауном. Я хочу попросить, чтобы так и оставалось. Зовите меня Брауном. Не потому, что я хочу скрыть, что я Ньютон — ученик Спасителя. Но, как бы это сказать, Ньютон и Браун, это как бы два разных человека в одном теле, и не стоит беспокоить Ньютона без особой необходимости. Вы понимаете, о чем я?