Корчак развернул бумагу и тщательно перечитал хорошо знакомый текст, как будто старался найти в нем какой-то новый смысл.
Государство не может причинить никакого вреда человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.
Государство должно повиноваться всем приказам, которые которые дают ему его граждане, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому правилу.
Государство должно заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму правилам.
Все выглядело прекрасно — на бумаге. Но как сделать так, чтобы эти правила заработали в полную силу? Можно было бы, конечно, принять дополнительные законы, которые заставили бы жестко блюсти эти правила. Но, прав был Йоган, закон — это всего лишь слова, а слова всегда можно истолковать так, чтобы они приобрели противоположный смысл.
Нет, это должно быть нечто такое, что работало бы само по себе, не завися от слов, что сделало бы невозможным любые толкования. Что-то незыблемое и неизменное, как восход солнца, который не зависит ни от слов, но от воли людей.
Но что!
Корчак ощутил, что у него заболела голова, как это случалось каждый раз, когда он сталкивался с проблемой, для которой не видел решения. Он отложил бумагу с заповедями и достал кулинарную книгу, подаренную ему тетушкой Антонией. Тут, в отличие от заповедей, все было просто, понятно, и результат был виден заранее.
В те дни, когда он еще только пытался доказать жителям поселка свою полезность, активно хватаясь за всякий физический труд, он обнаружил, что монотонная и необременительная физическая работа странным и удивительным образом действует на мыслительные процессы. Постоянное внимание, которого требовали физические действия, не давало возможности сосредоточиться на мыслительных усилиях, и мысли, избавившись от постоянного контроля хозяина и получив свободу, продолжали течь своим неспешным чередом, пускались в самостоятельное плавание, из которого приносили порой удивительные и неожиданные находки и открытия.
В процессе стрижки газонной травы, покраски стены или сбора апельсинов Корчака не раз осеняла блестящая идея, а иногда и само-собой приходило решение какой-нибудь проблемы, которую он не мог решить раньше. Но это были прежние проблемы, не относящиеся к его текущей задаче. Было бы глупо рассчитывать, что решение проблемы отношений государства с человеком придет к нему само-собой. Для этого надо было по крайней мере начать обдумывать ее, а Корчак даже не понимал, с чего начать это обдумывание.
Но зато он обнаружил, что его новое увлечение кулинарией дает не худший результат, нежели физический труд. Самые лучшие озарения и самые неожиданные идеи приходили к нему в те моменты, когда он судорожно пытался поймать момент готовности мяса или нарезал овощи. И в итоге он малодушно погрузился с головой в мир плиты и сковородок, оправдывая себя тем, что это он таким образом настраивает свой мозг на решение задачи.
А началось все с этой кулинарной книги авторства тетушки Антонии. На следующий день после приезда Ньютон, как и обещал, пригласил его на ужин в таверну. Это заведение и вправду не походило на обычную столовую. Там играла негромкая, приятная музыка, причем не из репродукторов — прямо в зале сидело несколько музыкантов с настоящими музыкальными инструментами. Не надо было стоять в очереди в раздаче, как в лагерной столовой, не надо было ходить и накладывать себе еду, как в центре Ч. Надо было просто сесть за столик и специальные люди подходили и обслуживали тебя.
И центром мироздания здесь была маленькая темноволосая женщина, которая как вихрь носилась по помещению, мелькала в разных углах зала, вникала во все мелочи и ничего не оставляла без внимания.
— Это и есть — тетушка Антония, — гордо шепнул Ньютон.
Меж тем Антония увидев новых посетителей, подошла к их столику и решительно сказала девушке, что уже начала их обслуживать: «Иди, я сама!»
— Я смотрю, вы новенький, — повернулась она к Корчаку, — раньше я не видела вас в поселке. Боюсь, что вам потребуется помощь в выборе блюд, скорее всего — названия вам ничего не скажут.