Все рассмеялись.
— Вы, конечно, правы, Ян, — сказал Гюнтер, — но и Катерина тоже права. Вот я, например, как человек, отвечающий за развитие науки в конфедерации, не смогу объяснить людям необходимость расходов на фундаментальную науку. Она ведь не даёт никакого видимого практического результата. Конечно, ученые и высокообразованные люди понимают важность таких расходов, но их слишком мало, чтобы наполнить фонд.
— Но ведь недостаток образования не означает недостаток разума, — ответил Корчак, — общество в целом вполне разумно для того, чтобы понять, что есть вопросы, которые можно и нужно доверять решать специалистам. Не государству, а именно профессионалам, которые пользуются авторитетом.
Он быстро нарисовал на листе бумаге схему, вложил ее в сканер и отправил Гюнтеру.
— Все это решается на уровне алгоритмов, — пояснил он, — это чисто математическая задача. Как только какой-нибудь профессор перечислит свой бонус на вашу фундаментальную науку, к этому бонусу тут же добавится сто бонусов из специальных резервных фондов, которые будут автоматически формироваться для таких случаев. Но это случится только тогда, когда общество доверяет мнению этого профессора.
— Интересно, — сказал Йоган, — а всякие секретные расходы тоже будут на уровне алгоритмов распределяться? Вот у меня, как у начальника службы безопасности конфедерации, есть такие статьи расходов, которые я не могу оглашать. Я не могу раскрывать свои секретные операции, агентурные сети.
— Совершенно верно, — подтвердил Гюнтер, — который внимательно рассматривал схему Корчака, — то, о чем вы не сможете рассказать людям, вы можете объяснить алгоритмам, на специальном языке. Алгоритмы не будут видеть самих ваших агентурных сетей, но будут понимать смысл этих расходов. И даже если вам вдруг удастся их обмануть, спустя некоторое время алгоритмы сами это поймут через систему обратной связи, и тогда вам, Йоган, не поздоровится. Короче, вам придется только объяснить людям саму необходимость такого секретного фонда, а уж о том, чтобы его наполнить и проконтролировать, позаботятся бюджетные автоматы.
— Мне пришло в голову еще одно обстоятельство, — сказала Катерина, — состоятельный человек, такой как вы, или я, его десятина в тысячи больше, чем десятина большинства граждан. Мы можем, сговорившись, взять под контроль всю финансовую политику государства.
— Не можете, — сказал Гюнтер, поднимая глаза от схемы, — Бюджетные автоматы тут же определят такую вашу попытку и пресекут ее.
Он вложил схему Корчака в проектор и вывел ее на экран.
— Смотрите сами, тут все разумно и очевидно. Как только влияние какого-то источника средств или группы таких источников превышает пороговый уровень, бюджетный автомат отсекает такой источник и наполняет из него резервные фонды.
Некоторое время Ареопаг изучал схему.
— Это настолько просто и понятно, — сказала наконец Мария, — что это можно даже изучать в школе.
— Это нужно изучать в школе, — воскликнул с нажимом Йоган, — чтобы каждый гражданин с детства понимал, каким образом его финансы регулируют работу государства.
— Решено, — сказала Мария, — как только мы уладим вопрос с этим съездом ревизоров, следующим шагом надо будет вынести идею Корчака на всеобщее обсуждение. Что-то мне подсказывает, что ее примут с восторгом, потому что голосов, недовольных распределением государственного бюджета звучит все больше с каждым годом. Спасибо за работу, Ян, а сейчас — отправляйтесь в Бодайбо, ваши друзья ждут вас с нетерпением.
Однако вылететь он смог только на следующий день. Снежный шторм завалил взлетную полосу в Бодайбо, и расчистили ее только к утру.
Мощное ускорение вдавило Корчака в спинку кресла и не прошло нескольких минут, как самолет взлетел на невиданную высоту, выше самых высоких облаков. Они раскинулись далеко внизу, напоминая обширные снежные поля, какие иногда можно было видеть в Бодайбо с борта коптера в зимний солнечный день.
Увидев эту картину, Корчак вдруг понял, что он не хочет возвращаться в Бодабо. Он ощутил, что Бодайбо вдруг стал совсем чужим для него местом. Неприятным и отчасти даже враждебным.
Как там сказал Ньютон про лагерь? «Как будто это не со мной было!» Очень точно! Корчак тоже почувствовал, что та, прежняя лагерная жизнь отдалилась от него настолько, что он перестал воспринимать ее, как свое прошлое.
Но было в той жизни и то, что все же принадлежало ему, что было по-настоящему. Это была Анна. Он вдруг понял, что прямо сейчас увидит ее, и у него на душе стало хорошо. Ради Анны он готов был смирится с Бодайбо.