Грянул новый взрыв хохота.
— Да ладно! — пискнула какая-то девушка, — так не бывает! Скажи, что ты это сейчас сам придумал!
— Да вот же он, — крикнул кто-то.
— Вы стали героем дня, — шепнул Тагор.
Их окружили. Каждый жал руку, называл свое имя, и Корчак с ужасом понял, что не в состоянии всех запомнить.
— Это правда? — спросила девушка, — то, что сейчас Стар рассказал? Вы правда ничуть не боялись?
— Очень боялся! — честно ответил Корчак, — Но я вчера так много и так сильно боялся, что в конце концов я просто устал бояться.
— Человек, уставший бояться, — сказала девушка, это же просто название для книги.
— И я правда не знаю, что такое «Блэк Джек со шлюхами»!
Новый взрыв смеха был ему ответом.
Очереди в столовой не было. Еда была разложена на огромных блюдах в центре зала, и каждый подходил свободно, брал на свою тарелку что хотел и сколько хотел. Корчак понял, что никогда не видел такой еды, изо всего, что тут лежало, ему были знакомы только хлеб и фасоль.
Впрочем, он тут же понял, что общество взяло его под свою опеку. Каждый, кто проходил мимо (а многие проходили, он понял, нарочно) деликатно и ненавязчиво давал совет.
— Это джем, он сладкий, мажте на хлеб.
— Это колбаса, из мяса, попробуйте кусочек.
— Положите себе омлет, делается из взбитых яиц.
— Возьмите совсем по чуть-чуть, но всего, — шепнула давешняя девушка, которую звали, он уже знал это, Шарлотта Бронте.
Он так и поступил. Кофе он нашел сам. Автомат в центре зала напоминал тот, что был в комнате, просто был крупнее.
Вскоре Корчак понял, что пожадничал. Когда он заходил в столовую, он был голоден, страшно голоден, и ему казалось, что он может съесть, все, что тут было разложено на тарелках. Но организм его, видимо, устал от количества новых ярких впечатлений и перестал вообще реагировать на них.
Доедал он с трудом. Он бы даже оставил на тарелке все эти деликатесы, но ему было стыдно. Ему казалось, что все смотрят на него и потешаются над его жадностью.
Пошатываясь от незнакомого ему чувства переедания, он вышел из столовой. Он не знал, куда идти и что делать. Рабиндранат Тагор куда-то убежал. Где тут проходит утреннее построение? Во сколько оно должно начаться?
Вахта — вспомнил он! Тагор сказал, справиться на вахте.
— Меня зовут, Ян Корчак! — сказал он пожилому вахтеру, — где тут утреннее построение и во сколько оно начнется?
— Это излишне, — ответил вахтер, — нам на вахте ваше имя знать без надобности — просто номер комнаты, и все.
— Пятнадцатый, — ответил Корчак.
— Знаю, — ответил вахтер, — вас тут уже все знают, вы — знаменитость. Построения тут не бывает, у каждого тут свой начальник и, если ему надо вас построить, он сделает это на работе. А тут люди просто живут. Для вас оставлено распоряжение. Вам надо быть у вашего начальника в 15:00. За вами заедут. Будьте у себя в комнате. Здание общежития вас просили не покидать. Это всё! Если у вас имеются какие-то вопросы по быту, обращайтесь ко мне или к моему сменщику. Спускаться для этого не обязательно, можно протелефонировать из номера, просто нажмите кнопку на аппарате.
Корчак вернулся в свой номер и заметил там перемены. На столе лежала брошюра, раскрыв которую он понял, что это что-то вроде инструкции по пользованию жилым помещением. Во всех ящичках теперь лежали карточки с пояснениями, и даже на кофейном автомате лежал листок, в котором объяснялось какие бывают виды кофе, в чем преимущества и недостатки каждого.
Кто-то проявил о нем заботу, а может быть, как знать, просто исправил просчет, и сделал то, что надлежало сделать вчера. Но Корчаку все равно, было приятно.
Он снял трубку телефона и нажал кнопку.
— Вахта слушает!
— Это пятнадцатый номер, мне нужен блокнот и несколько карандашей разных цветов.
— Если вам нужно то, чего нет в меню ящика заказов, просто положите туда записку с описанием. Снабженцы найдут, если это возможно, конечно.
Корчак так и сделал. Минут через пять звякнул звоночек, и Корчак извлек из ящика линованный блокнот очень белой и гладкой бумаги и одну-единственную авторучку, необыкновенно толстую. Внимательно разглядев ее, Корчак понял, что ручка может писать разными цветами, они переключались селектором наверху.
Он сел в кресло, положил перед собой блокнот и задумался. Вчера ночью он был слишком перегружен впечатлениями, чтобы понять текст. А понять было нужно. Прав был Тагор, этот язык, которым написан текст — не был заурядным техническим жаргоном. Слова были те же, и отдельные простейшие предложения были понятны. Но в целом слова не складывались в осмысленные фразы.