Он — толковал законы и инструкции.
Любое непонятное место, любые сомнения в формулировке, любые неоднозначные выводы, которые можно было сделать из того или иного пункта закона решались только на основании мнения этого человека.
Юрист-ревизор был единственной «высокой персоной», к которому мог напрямую воззвать любой лагерный работник и даже штрафник. Достаточно было просто вслух провозгласить формулу: «Слово и Дело Государственное!», как об этом случае в обязательном порядке ставился в известность Такэда. Но если Такэда считал, что дело, по которому его побеспокоили недостаточно серьезное и важное, то провозгласившего «Слово и дело» могли сурово наказать. Поэтому в Лагерях прибегали к «Слову и Делу» крайне редко.
— Мы ждали именно этого лейтенанта? — спросил Такэда.
— Да, его имя Ян Корчак, и, если мой план сработает, с его помощью сегодня же дело будет закрыто.
— Это имя мне ни о чем не говорит, — констатировал Такэда. — И лучше бы, если бы ваш план сработал, Владимир Владимирович. Пока что у меня нет никаких формальных зацепок, подтверждающих ваши обвинения по отношению к руководству управления. Их оправдания выглядят разумными и совпадают во всех деталях. Хищения были организованы руководителями среднего звена, а высшее руководство виновно только в халатности и недостаточном контроле.
— Слушайте меня внимательно, Корчак, —Дабл Ви повернулся к Яну, — и, если вам будет непонятна хоть какая-то мелочь, вы лучше пять раз меня переспросите. Мне нужно, чтобы все прошло без малейшей запинки, и с первой попытки. Возможности повторить у нас не будет. Вы хорошо знаете начальника хозотдела пятого управления?
— Я встречал его не реже раза в неделю, на протяжении четырех лет.
— Тогда слушайте, сейчас мы пройдем в помещение, где находится всё руководство шахты. Среди прочих там будет и завхоз. Вы должны показать мне его, но так, чтобы все окружающие это видели хорошо и отчетливо. Я спрошу, а вы покажете, на него пальцем и скажете: «Это он!» Поняли!
Они прошли коридором и вышли к комнате для совещаний.
Корчак вошел в помещение, залитое ярким светом. Все начальство управления сидело за столом, сбившись в кучку в окружении лагерных стражников. Корчак встал у стола, его появление не вызвало интереса.
— Корчак! — окликнул его от дверей вошедший следом Дабл Ви.
Услышав его фамилию несколько человек подняло голову, и ситуация в переговорной резко изменилась. Его узнали, и конечно не ожидали увидеть его в таком качестве. Корчак увидел, как мгновенно посерело и покрылось капельками пота лицо главного инженера.
— Лейтенант Корчак, — повторил Далб Ви, делая упор на слове «лейтенант», — кто именно?
— Вот, он! — сказал Корчак тыкая пальцем в завхоза.
Тот взвыл и одним прыжком оказался у ног Такэды.
— Внимание! — закричал он, — Внимание! Я заявляю о сотрудничестве со следствием! Я — сделал заявление!
— Я хочу сообщить о преступлении этого человека, — крикнул начальник шахты, показывая на завхоза, — официально заявляю, его показания — предвзяты.
Стражники мгновенно развели всех по разным комнатам.
— Браво, — произнес Такэда, качая головой, — вы меня поражаете раз от разу… Но... почему они так испугались присутствия вашего лейтенанта?
— А вот это Такэда, я вам расскажу чуть позже, я готовлю вам маленький сюрприз.
В дверях они столкнулись с тем самым капитаном, Уильямом Киддом, которого Корчак видел вчера в интеркоме.
— У нас серьезная проблема, — сообщил капитан.
— Какие могут быть проблемы, — благодушно заметил Такэда, — дело, считайте, закончено.
— Мы нашли еще несколько тайных помещений, они держали работниц в сексуальном рабстве, — сказал капитан.
— Какой смысл вы вкладываете в термин «сексуальное рабство»? — спросил Такэда, — секс по принуждению с использованием служебного положения или секс в обмен на часть украденного общественного продукта?
— Пожалуй, ни то, ни другое. Мы нашли двенадцать работниц. Официально, по документам они все мертвы. Все были оформлены как погибшие в результате несчастного случая на производстве. Фактически их похитили, держали взаперти и пользовались ими для сексуальных утех.