Так и оказалось.
Тагор был у себя в комнате, и едва взглянув на список Корчака, даже не задав ни единого вопроса, закачал головой.
— Это все старые номера, Ян. Тут их уже нет, они в центральном архиве. Если будете запрашивать официально, ждать не меньше месяца. Реально — около двух. Они там все вручную ищут, представляете? Но если — неофициально, то я просто могу запросить файл, где они хранятся, скажу, что мне нужно для тестирования базы. Придет через несколько дней, максимум через неделю. Вот такая у нас организация. Если для реальных нужд — два месяца, а если как болванку для прогона, то несколько дней.
— Вы можете это сделать для меня? — спросил Корчак с замиранием сердца.
— Почему бы мне это не сделать для вас, если мне это ничего не стоит, — две минуты, чтобы послать письмо и всё.
— Тогда пожалуйста, вытащите из этого максимум информации, который только возможен, —попросил Корчак.
Выйдя от Рабиндраната, Ян решил не откладывать в долгий ящик и другое обязательство, которое взял на себя сегодня.
«В любой непонятной ситуации — советуйтесь со мной», — сказала ему Шарлотта.
Почему бы нет! Это была как раз та тема, которую он мог безбоязненно доверить Шарлотте.
Она выслушала его молча, и он лишь видел, как постепенно темнели от гнева ее глаза по мере повествования.
— Идемте, — сказала она, — только один человек тут понимает то, что нам с вами — сложно понять, Елена была в Лагере, как и вы. И она училась в этой школе.
И снова Ян рассказывал эту историю про девочек и школу и наблюдал, как менялось лицо Елены Глинской.
— Спасибо, Ян, — сказала она, когда он закончил.
— За что? — удивился Корчак
— За то, что я вижу на вашем лице боль, а не «понимающую ухмылку». Знали бы вы как мало «честных и порядочных мужчин» способны удержаться от такой ухмылки. Даже здесь, у нас.
— Ты знаешь, как можно помочь этим девочкам? — спросила Шарлотта.
— Никак! — ответила Глинская, — там нет никого, кто ждет помощи. — Все прекрасно понимают, что если девочку заставлять делать то, чего она не желает делать, то рано или поздно кто-то из них провозгласит «Слово и дело». Поэтому все, что там происходит с девочками, делается с их полного и осознанного согласия.
— Неужели им это нравится? — недоуменно спросил Корчак.
— Нравится? — крикнула Елена, — мне это «нравится» до сих пор снится по ночам, и я просыпаюсь с криком! У них просто нет иного выхода, Ян. Это «осознанная необходимость», как любит выражаться Тагор. Они цепляются за эту возможность, как за единственный способ отодвинуться от надвигающегося на них Лагеря. Кто-то — чтобы попасть на «дополнительное физкультурное обучение», и хотя бы на год-другой продлить «детство», а кто-то — чтобы получить шанс вырваться.
— Я была прилежной ученицей, — продолжила она после минутной паузы — я три года продержалась на «физкультурном допобучении», и мне невероятно повезло. Меня взяли в качестве «коллективной секретарши» в заводоуправление. Ну, понимаете, чтобы не бегать, каждый раз в школу, если вдруг «приспичит». Но они даже подумать не могли, что у их сексуальной игрушки могут быть мозги, и эти мозги могут более развиты, чем все их птичьи извилины вместе взятые. В итоге я — здесь, а они все — в штрафбате. Если бы не моё «допобучение», Ян, я бы сейчас загибалась на лагерных работах. Оно дало мне шанс. Не отнимайте этот шанс у других девочек!
Когда они с Шарлоттой уходили, Елена вдруг остановила их.
— Ян, — окликнула она. Слёзы на ее глазах просохли и на них смотрела прежняя рыжая бестия. — Я не Анна Клевская, и не вижу людей насквозь, но моя профессия — видеть будущие события чуть раньше, чем их начнут предполагать остальные. Так вот, Ян, когда вы начнете играть собственную игру, позовите меня в свою команду. Более преданного союзника вам не найти.
Глава 13. Игры разума
Они сидели у него в комнате и пили чай.
«Вы слишком пристрастились к кофе, Ян, — сказала она, — попробуйте, у чая не меньший потенциал, вам понравится».
Ему действительно нравилось. Он уже сожалел, что сразу не попробовал здешний чай.