Это чай отличался от лагерного еще сильнее, чем отличался от лагерного здешний кофе. А разнообразие сортов в чайном ящичке было куда обширнее, чем кофейное разнообразие. Ян уже предвкушал будущие открытия.
— Всё-таки вы самый обычный человек, — вдруг сказала Анна.
— А что, были сомнения?
— Были Ян, и настолько веские, что Дабл Ви попросил меня исследовать этот вопрос. Я вам уже говорила, что я — специалист по психостатистике?
— Говорили, но я не предполагал, что тоже являюсь вашим подопытным кроликом.
— Наши с вами предметные области немного пересекаются. Только вы имеете дело с чистой, абстрактной математикой, а я — с математикой, наложенной на человеческий мозг. На поведение человека.
— Которое — непредсказуемо.
— Это только так кажется на первый взгляд. На самом деле предсказуемо до такой степени, что я бы могла работать в лагерной концертной бригаде, демонстрируя работникам на спектаклях чудеса телепатии. У человека есть свобода выбора, но выбирает он почему-то всегда только из 3-4 вариантов, заранее известных. И зная хоть немного о человеке или проведя краткое наблюдение, можно всегда точно предсказать, как он поступит. Но вот с вами этот номер не проходит.
— Почему?
— Да потому что, столкнувшись с документом на незнакомом языке, который требует прочесть начальство, Шарлота Бронте пустила бы в ход все свое обаяние, чтобы кто-то из мужчин выполнил за нее эту работу, Ринго Стар доложил бы начальству, что возможности выполнить работу нет, и потребовал бы дополнительных указаний, Рабиндранат Тагор бы догадался, что в библиотеке должен быть учебник этого языка и затребовал бы его — вариантов, как видите немного, всего три. И только Ян Корчак проводит статистический анализ текста и расшифровывает незнакомый ему язык. Не потому, что оказался в безвыходной ситуации, а потому, что ему так удобнее, потому что для него это естественно. Так вот Ян, статистика неумолима, и она достоверно известна. Доложили бы начальству 60%, искали бы помощь 30%, запросили бы учебник 10%. И вам в этой статистике — места нет. Так как вы, поступил бы один из миллиона, из десятков, из сотен миллионов. Эта величина лежит за пределами возможности измерить ее.
— Все-таки я математик, Анна, и это мой конек.
— Да, ладно! А где место математики в этой истории, когда вы спросили Дабл Ви про блэк-джек со шлюхами? Вы ведь до сих пор не понимаете, почему на стала местным мемом. Ведь не понимаете?
— Не понимаю, — согласился Корчак, — все смеются, но что тут смешного.
— Да потому, Ян, что 98% людей, тех, кто услышал о таких резких переменах в свой жизни, обязательно задали бы хоть какой-то вопрос, потому что вопросов в такие моменты возникает множество, и все они крайне важны. И лишь 2% ответили бы, что вопросов у них нет. Но не потому, что их не было бы на самом деле, а потому что из-за важности момента они не смогли бы вопрос сформулировать. И эта, весьма достоверная, статистика не предполагает, что может существовать человек, который в такой ситуации задаст вопрос по блэк-джек и шлюх. Это понимают все, кроме вас. Потому что для вас — задать такой вопрос — это вполне естественное поведение.
Вас опасаются, Ян, потому что не знают, чего от вас ждать. Всего за несколько дней вы умудрились несколько раз поставить в тупик самого Дабл Ви. Вы, наверное, и сами заметили, что в Лагере в целом, ваша жизнь была более комфортной, чем у окружающих вас работников. Знаете, почему? Потому что с вами инстинктивно боялись связываться и создавать вам проблемы. Даже тут, всего за несколько дней, вы уже успели стать самым известным человеком. И вовсе не из-за этого анекдота с блэк-джеком, а потому что, сами того не замечая успели поставить в тупик чуть ли не каждого. В вашем личном деле…
— Вы видели моё личное дело? — в изумлении воскликнул Ян.
— Кто ж мне его покажет! Но все уже каким-то мистическим образом осведомлены о каких-то невероятных рапортах, которыми набито ваше личное дело.
— Тем не менее, откуда вы знаете о моей лагерной жизни? Вы ведь не были в лагере!
Анна замолчала, ее лицо стало непроницаемым. Через минуту она спросила:
— Почему вы так уверены, что я не была в лагере?
— Вы не подвергались одной специфической хирургической операции, которой подвергаются все девочки, родившиеся в лагере.
Она закрыла глаза и задумалась. Потом сказала.
— Вы правы Ян, я не должна была быть в лагере. Но я там была. Выше наблюдение верно в целом, но не в моем случае. Я — единственное исключение из того правила, о котором вы догадались.