Вдоль склона кратера Эратосфена полз тяжелый вездеход с буровой вышкой: где-то собирались бурить на воду.
Вздымая пыльные вихри, прошла колонна оранжевых трейлеров международной стройки. Они везли оборудование на строительство экваториальных шахт. Полторы сотни наклонных колодцев должны были в не очень отдаленном будущем принять термоядерные заряды. Тогда люди на время покинут Луну.
Беззвучно грохнет залп из полутораста шахтных стволов, разгоняя вращение Луны — чтобы уравнять земные и лунные сутки и уменьшить резкие перепады температуры поверхности, доходящие до трехсот градусов, чтобы лунный климат стал мягче…
Пешеходов обогнала машина с белой полосой на борту.
Из люка высунулся человек, присмотрелся к опознавательному номеру на скафандре Шевелева и крикнул так, что в шлемофонах задребезжало:
— Доброе утро, учитель! Что — молодых выводите?
Это был Федор Чернышев, командир Первой звездной.
Он остановил вездеход. За щитком гермошлема его широкое, бровастое лицо расплылось в улыбке. Улыбка была непростая, многослойная: было в ней и почтение к учителю, и невольный оттенок торжества («обогнал я вас, Радий Петрович»), и нечто покровительственно дружелюбное, адресованное молодым.
— Залезайте, места хватит, — сказал командир Первой Звездной.
Молодые протиснулись на задние сиденья, а Радий Петрович уселся рядом с Чернышевым.
— Ну-ну, — усмехнулся он, — посмотрим, как ты баранку крутишь.
— Баранку? — удивился Чернышев, трогая вездеход с места.
— Был когда-то такой прибор управления. Вроде бублика. Взял бы ты меня, Федя, с собой. Ну, хоть этим… от тамошнего населения имущество сторожить.
Чернышев вкусно захохотал.
— Что поделаешь, Радий Петрович, на одном корабле двум командирам тесновато. Клянусь кольцами Сатурна, не хотел я лезть в пекло поперед батьки, да так уж Совет решил. — Он опять хохотнул. — Начальство, ничего не поделаешь.
— При прочих равных, — тягучим голосом сказал Шевелев, явно подряжая кому-то, — Совет отдает предпочтение младшему. Ладно, лети, — оборвал он самого себя. — Я, по правде, в СВП не очень-то. Мудреная система, не для меня.
— Ох, скажу я вам, Радий Петрович, СВП — это… слов не нахожу. Сказка!
— Синхронизатор Времени-Пространства, — задумчиво произнес Радий Петрович. — Для женатых, конечно, хорошо: быстро обернешься туда-обратно. Молодая жена, а не старая бабка встретит.
— А я бы иначе и не полетел! — тут Чернышев взорвался таким смехом, что вездеход рыскнул в сторону и чуть не наехал на сантехника Севастьяна, который возился со своими баллонами на краю взлетной площадки.
Возле космотанкера Чернышев высадил пассажиров, помахал рукой и повел вездеход дальше — туда, где на недалеком лунном горизонте высился гигантский конус СВП, Радий Петрович обвел взглядом свой экипаж.
— Так вот, — сказал он другим, служебным голосом. — Перед вами космотанкер «Апшерон» системы Т-2, четвертой серии. Специфика: наличие наружных контейнерных поясов, предназначенных…
— Мы проходили Т-2, — сказал Новиков, глядя на далекий корабль Чернышева.
— Иначе бы вы не находились здесь, — отрезал Шевелев. — Прошу не перебивать. Назначение контейнерных поясов…
5
Радий Петрович шевельнулся в кресле и, еще окончательно не очнувшись от забытья, понял, что перегрузка кололась и автомат включил искусственную тяжесть. И еще каким-то особым командирским чутьем он догадался, что все на корабле в порядке.
Приборы работали.
Рядом с красной программной кривой на мнемосхеме появилась золотистая фактическая. Они шли рядом, переплетаясь.
Да не приснилось ли ему то, что было? Нет, не приснилось: кривая истинного курса шла не от старта. Она появилась недавно. Возмущение Ю-поля «отпустило» приборы, включились система ориентации, и теперь командир знал свое место в Пространстве. Все в порядке.
Он посмотрел на молодых. Они спали.
Радий Петрович привык смотреть на молодых людей с точки зрения их пригодности к космоплаванию. Судил придирчиво, в характеристиках был сдержан. Полагал, что нажимать кнопки, побуждая автоматы к действию, сумеет каждый. Потому и ценил превыше всего в молодых космонавтах спокойствие, собранность и — в глубине души — физическую силу и стать.
Эти двое там, на Луне, не очень ему понравились. Внешность у Новикова, верно, была неплоха; однако, парень показался ему излишне бойким и несколько дерзостным в разговоре. Заостровцев тоже был не хлипок сложением, но выглядел пришибленным, неуклюжим. Меньше всего нравились командиру его растерянные глаза. Теперь, после того, что случилось, он смотрел на них по-другому. На своем межпланетном веку Радию Петровичу доводилось видеть немало всякой невидальщины. Никогда не забыть ему ревущих призраков Нептуна; там, в пустоте, где никакого звука быть не может, от этого раздирающего рева сдавали нервы у самых закаленных разведчиков космоса. Помнил он дикую гонку: корабль уходил от неожиданного потока сверхбыстрых метеоритов на таком режиме, когда отражатели не справлялись с потоком фотонов и аннигиляция вот-вот могла прорвать защиту и превратить корабль с его экипажем в свет. Помнил нападение металлоядных бактерий на корабль у берегов свинцового озера в Стране Персефоны на Меркурии. Да мало ли что могло приключиться за полтора десятка лет с человеком в космосе!