Встречаясь лицом к лицу с, казалось бы, неразрешимой проблемой, он спрашивал себя, а как бы поступила мать. И всегда побеждал. Она навсегда осталась для него ангелом-хранителем, помогая выбраться из безнадёжных ситуаций. Никогда не сердилась, не ругалась. Лишь огорчалась. И выражение печали от неправильных поступков сына на её лице действовало лучше всяких упрёков и криков. «Я хочу быть великим изобретателем, а не музыкантом», - говорил Фрэнк упрямо, когда мама решила, что сын будет брать уроки игры на фортепиано. «Конечно, ты обязательно им станешь», - говорила она, улыбаясь мягкой, лучистой улыбкой, освещавшей лицо внутренним светом. «Но, чтобы им стать, надо иметь упорство, силу воли и невероятное терпение - и ты научиться всему этому, если будешь заниматься». И Фрэнк, садился за старенькое пианино и играл по пять часов гаммы. Со временем осознав, что мама, как всегда была права.
Перед глазами вспыхнул последний факт, который он помнил - отец подарил на день рожденья не футбольный мяч, а конструктор, который Фрэнк сразу хотел зашвырнуть в дальний угол, но вместо этого заинтересовался и спустя неделю, его уже нельзя было оторвать от создания невероятных технических сооружений.
Кажется, минула целая вечность, прежде чем Фрэнк услышал первый звук. Чей-то голос бубнил бессмысленные фразы, от которых возникало раздражение и злость. Усилием воли он заставил себя отключиться и вновь обратился к воспоминаниям. Лицо матери, нежный овал, окружённый рыжеватыми кудряшками, небольшой носик и мягкая линия рта вдруг превратилось в лицо Дайаны Кеплер. И Фрэнк вновь увидел её чистые наивные глаза, услышал серебристый голосок.
Он вспомнил, как уехал от Кеплера в три часа ночи, совершенно охрипший, но безумно довольный, будто в доме главного врага обрёл родственную душу. «Значит, от Кеплера я смог уехать?» - пронеслась в голове мучительная мысль.
Когда распрощался с очаровательной рыжей девушкой с изумрудными глазами, вышел в прихожую, его нагнал Кеплер и протянул незаполненный чек со своей подписью.
- Скажите, Форден, - спросил с некоторым смущением, что очень странно смотрелось на его обычно надменном лице. - Как вы считаете, у моей дочери есть какие-то способности? На ваш взгляд. Будьте объективны.
- Я не специалист, мистер Кеплер. По-моему, у Дайаны несильный голос, для оперы не годится. А для джаза вполне. У неё талант к импровизациям и артистизм. У вас чудесная дочь, Кеплер.
- Вас удивляет, что у мерзавца вырос такой нежный цветок? - усмехнувшись, спросил с горечью Кеплер.
- Я этого не говорил, - сухо возразил Фрэнк.
- Но подумали, Форден. Я же вижу по вашим глазам. Не хочу впутывать Дайану в наши дела. Скоро у неё день рождения. Хочу пригласить вас. Заплачу за выступление, столько, сколько вы попросите. Это будет для неё большой радостью. Но с условием - вы не будете дарить ей свой автомобиль.
- Подарю большого плюшевого медведя. Она слишком юная для спортивных автомобилей.
- Останьтесь переночевать у нас. Ночью ездить по улицам опасно.
С чего вдруг Кеплер заволновался о безопасности своего конкурента?
- Если с вами что-то случиться, Дайана будет очень огорчена. Она вас очень любит.
- Откуда она обо мне узнала?
- Услышала ваши записи с джазовой певицей... Не знаю, как её зовут. Слушает постоянно.
Про пиратские записи своих выступлений Фрэнк ничего не знал, но даже виду не подал.
- Я хотел попросить вас иногда с ней заниматься вокалом или хотя бы присутствовать. Тогда она будет заниматься.
- Через месяц у неё будет другой объект девичьих грёз. Она забудет обо мне. Девочки в таком возрасте быстро меняют свои увлечения. Благодарю вас за гостеприимство, - он небрежно сунул чек в карман и вышел из особняка.
Что случилось потом? Как он оказался в подводном городе? Кто превратил его в раба? Этого, увы, память не сохранила.
Глава 11. План побега
Стайка дельфинов весело резвилась в воде. Они выпрыгивали, падали вниз, оставляя за собой дорожку серебристых пузырьков, гонялись друг за другом, будто играли в салочки. Фрэнк завидовал грациозным изящным, и, главное - свободным животным. Взглянул на свою ладонь, где красовался глубокий шрам. И тяжело вздохнул. Его долго держали в странном месте, куда не проникало ни отблеска света, ни единого звука. Изредка кормили и кололи препараты, которые вызывали яркие галлюцинации. Когда, наконец, выпустили, он с трудом смог отличить реальность от собственного бреда. Человек в белом халате долго расспрашивал о чём-то, затем Фрэнк предстал перед очередной тройкой судей. Старший из них, костлявый, бледный, как мертвец, мужик с лошадиным лицом и коротким, курносым носом, хитро сощурился: