- Что теперь? Мы начинаем разумный диалог или продолжаем наше маленькое забавное шоу?
- Да пошли вы все на…
- Ситагни.
- ААААА!!!
Стэн смотрел на Баррингтона и думал о Конфорте, который воткнул себе в глазницу ножку стула. Думал о женщине, которая сунула голову в кипяток и держала ее там, пока не упала замертво. Думал о подростке, который не знал, где находится яремная вена, поэтому истыкал шариковой ручкой все шею, пока случайно не попал в нужное место.
Некоторые вещи нужно делать – даже если делать их нельзя.
И потом. Они же никого не убивают. В Афгане Стэн стрелял в людей, и они умирали. Не маньяки, не какие-то гребаные чернокнижники-дьяволопоклонники. Просто парни, которых угораздило родиться с неправильной стороны границы. А Делла никого не убивает. Этот мудак будет жив и даже, наверное, цел. В отличие от тех людей, которые умерли, надев его амулеты.
И Баррингтон может все прекратить. В любой момент, как только захочет. Никто из самоубийц не мог – а он может.
Так что все правильно. Все справедливо.
Все правильно.
Да говори же ты сука, еб твою мать, говори!
- Хватит! Хватитхватитхватитхватит!
Делла сняла заклинание, но Баррингтон продолжал вопить и корчиться, как разорванная пополам оса. Манкель подошел, брезгливо потыкал в него палочкой и присел на корточки.
- Ну, рассказывай.
- Самоубийцы – это жертвы. Плата за силу. Если заплатить тем, кто стоит за Завесой…
- Это мы и без тебя знаем. Ты детали рассказывай: что конкретно хотел, где алтарь, сколько вас вообще.
- Трое. Я, Роксана Твардзик и ее брат Габриель. Они полукровки, но Габ в отца пошел – он бездарь. Мы выкупили скотобойню. Там алтарь – за холодильниками, в старом разделочном цехе. Я заговаривал вход, я скажу вам пароль – «скажи друг и входи». Все просто, вы запомните. Вы же запомнили? Скажи друг и входи. Все просто.
- Да, мы запомнили, - терпеливо кивнул Манкель. – Все просто. Что конкретно вы попросили с той стороны?
- Власти. Знаний. Силы.
- Ого. На мелочи вроде гарема и золота вы не разменивались. Молодцы, серьезные ребята! – Делла склонилась к Баррингтону, и он шарахнулся назад, вжимаясь в стену. – Сколько амулетов продали?
- Не знаю. Штук триста или вроде того.
- А сколько активировали?
- Штук двести. Не знаю, я не помню.
- Раз уж ты попросил с той стороны знаний – наверное, ты большой эксперт по призыву, - прищурился Манкель. – Я прав?
- Нет. Да, наверное. Я не знаю.
- А я знаю. Тетрадки у тебя отличные: я таких построений даже в статьях профессиональных демонологов не видел. Так что знаний, дорогой мой Артрур, тебе хватает, как и практического опыта. Поэтому слушай вопрос: как инвертировать связь с амулетами?
- Зачем? – растерялся Баррингтон.
- Чтобы те, кого вы еще не угандошили, живы остались. Адреса и фамилии вы у покупателей не спрашивали, поэтому единственный способ их найти – отследить связь, по которой вы активируете амулеты. У тебя есть какие-то идеи?
Баррингтон поднял голову, посмотрел Манкелю в глаза и оскалился в широкой улыбке.
- А не надо ничего инвертировать. Просто сломайте алтарь. Мы же еще не закончили, все действия вплетены в единую матрицу. Уничтожьте основу, и все остановится.
- Молодец! – хлопнул его по плечу Манкель. – Я же говорил: ты охуенно соображаешь!
Он разогнулся, упираясь ладонями в колени, и медленно, с наслаждением потянулся.
- Ну что, Делла, я этого мудака через портал в управление доставлю, а вы с Паттерсоном сгоняете на скотобойню. Или втроем этого красавца отконвоируем, а потом все вместе съездим?
- И оставим его в управлении без надзора? Думаешь, стулья с ножками уже закончились? – фыркнула Делла. – Нет, нахер. Забирай Баррингтона и глаз с него не спускай. А мы смотаемся на скотобойню – Стэн, согласен?
- Без проблем, - поправил кобуру Стэн. – Одна ведьма, один бездарь. Справимся.
***
Охранный контур могли пересечь воры. Малолетние идиоты-сатанисты, мечтающие обзавестись черепом с рогами. Защитники животных. Но я разу понял: это они. Те самые стражи, которые арестовали Конфорту. Слишком уж кучно легли события: как пули снайпера в мишень. Таких совпадений не бывает.
Жаль, что все произошло так быстро. Задержись они дней на пять, меня уже не интересовали бы визитеры. А сейчас… Сейчас я должен был принять меры. Я этого не хотел. В конце концов, именно эти люди выполнили свою работу безукоризненно – разве справедливо, что теперь они должны умереть?
Но каждый, кто принимает на себя долг и честь служить обществу, должен быть готов к такому исходу. Это высшая плата, которую мы несем на алтарь, выменивая на собственные жизни общее благо.