— Мне нужна Кира… Кира Морозова здесь живет?
— Какая еще Кира… Ты девку, что ль, ищешь?
Александра кивнула, продолжая задерживать дыхание. Впрочем, реплика существа, которое так бесцеремонно отнесло ее единственную дочь к подвиду «девок», на секунду выбила ее из колен. Пришлось выдохнуть воздух и обонять сигаретный дым плюс перегар.
— Так и звонила бы к ним, — предложило существо. — Звонют тут, звонют, сами не знают зачем… Эта девка твоя — с Жоркой, что ль, живет?
Почему-то имя Жорка вызвало у Александры реакцию самую непредсказуемую — в желудке закрутился тугой узел и ее чуть не стошнило. Но ей удалось героическим усилием преодолеть спазм — только пот на лбу выступил.
— Ну, заходи, — позволило существо, повернулось и пошаркало в глубь квартиры. — Только их, видать, никого дома нет. С утра из комнаты не вылазят. Обычно Жорка-то с утра на работу идет, так моется и кофе варит. А сейчас тихо… Вот ихняя дверь.
За высокой двустворчатой дверью действительно было тихо. Никто не отозвался на стук, и тут Александра не выдержала и тихонько завыла, уткнувшись лбом в холодную, скользкую стену.
— Э, ты чего? — обеспокоилось существо. Оно, оказывается, никуда не ушло, топталось рядом, поддергивая тощей рукой сползающие пижамные штаны. — Ты чего ревешь-то? Ну-ка, пошли-ка…
С неожиданной силой существо уцепило гостью повыше локтя и повлекло за собой по темному коридору в неведомую даль. Совершенно деморализованная Александра даже не сопротивлялась. Коридор привел их в неожиданно чистую и просторную кухню, где даже цвели фиалки на подоконнике, и развевались красные в горошек занавески, и на стене висела старомодная чеканка — толстая баба в платке пьет чай из блюдца, на столе самовар, а на стуле напротив — улыбающаяся самодовольная кошка. От взгляда на это сомнительное произведение искусства Александра отчего-то успокоилась, а стакан воды, хлопотливо наполненный из-под крана заботливым гуманоидом, и вовсе привел ее в чувство.
Может, все не так уж страшно? Может, если есть на подоконнике доверчивые фиалки, а на степе чеканка с толстой чаевничающей бабой, то и житься тут может неплохо? А ведь есть еще и занавесочки — красные в белый горошек!
— Тебя как зовут? — поинтересовалось существо, решившее, очевидно, развить и закрепить возникшие отношения.
— Александра.
— А меня Маргарита.
Итак, существо оказалось женщиной, и Александре снова поплохело. К пьющим мужикам она, родившаяся и выросшая в деревне, относилась лояльно. Знал бы мужик свою норму, был бы тих во хмелю и работу бы не забывал — а так почему б не выпить? Но вот от пьющей женщины ее воротило. Господи, как себя можно довести до такого состояния?
Но факт оставался фактом — только эта увядшая Маргарита может вот сейчас, немедленно, рассказать Александре о ее дочери. Значит, придется с ней общаться — без отвращения, без дрожи и спазмов. А то заметит и обидится.
Но внимание Маргариты не было сейчас сосредоточено на Александре. Она полезла в холодильник, стоящий в углу кухни — старый и облезший, но покрытый сверху красной клетчатой салфеточкой. Из холодильника была извлечена непочатая бутылка водки и эмалированная миска, в которой при открывании обнаружились плавающие в рассоле огурчики. Из деревянной хлебницы хозяйка извлекла буханку черного хлеба и быстро нарезала крупными, на удивление ровными кусками.
— Ну, чего встала? Вон там, в буфете, справа, рюмки достань, — указала она Александре. — За знакомство надо выпить, нет?
Александра сомневалась в том, что в состоянии будет пить водку в десять часов утра, да еще в компании с этим цветком запоздалым, но отчего-то безропотно полезла в буфет — только что обратив на него внимание.
А было на что обращать-то! Буфет был огромен и прекрасен. Он был атавистичен и аутентичен. Он представлял вещь в себе, вещь ради вещи. Осколок позапрошлого века, он врос в эту кухню — очевидно было, что за всю свою жизнь его не сдвинули с места. У неизвестного варвара не поднялась рука покрасить его половой краской — буфет сохранял благородный темно-красный цвет. А еще он был украшен, щедро и нелепо. Чего на нем только не было — и фазаны, и утки, и гроздья винограда, и букеты роз. Стоял буфет на львиных когтистых лапах и венчался вазой с плодами. Все было деревянное, темно-красное, удивительное и нелепое. Совершенно растерявшись от такого изобилия, Александра потянула на себя указанную правую дверцу — та открылась со скрипом. За дверцей красовались какие-то яркие пластиковые тазики, висел цветастый передник.
— Давай скорее! — поторопила ее хозяйка. — Там же стояли! Ой, и правда нет! — удивленно воскликнула она, остановившись за спиной Александры. — И полки поснимали… Когда успели? Ну вон там, за стеклом погляди.