— Господи, да я ради мамы… Мы же с мужем неплохо зарабатываем, и если б она согласилась…
— Она очень приветлива с посторонними людьми, особенно с теми, кто согласен выслушивать ее монологи… Может, еще наладится.
— Спасибо, спасибо вам большое на добром слове!
— Не за что. Прощайте.
Александра забралась в машину и, заводя ее, увидела, как леопардовая Марина поднимается и медленно, устало плетется по направлению к метро. Ей стало жаль учительскую дочку. В самом деле, тяжело, когда мать не в себе! Но тут же вернулась мыслями к собственным проблемам.
Так. Если старая учительница ничего не напридумывали походя, то Костя Серов, бывший ее ученик и «форменный бандит», — именно тот человек, который ей, Александре, нужен. Идти к нему домой и выпытывать, откуда он взял колечко, было бы, учитывая все его характеристики, весьма опрометчиво. Значит, нужно его поймать при других обстоятельствах. Но как? Александра ведь не знает его в лицо!
«Все очень просто, — сказала Александра сама себе. — Завтра он пойдет в «Белую лилию» забирать деньги за кольцо. И Анну Егоровну с собой прихватит. Так я его и узнаю. Надо просто проследить…»
Александра понимала, что это вовсе не так просто. К тому же в этом плане был еще один пробел. Что она станет делать после того, как увидит Костю Серова? Что-то подсказывало Александре, что «форменный бандит» не станет разговаривать с ней так же охотно, как его старая учительница. Может, все же стоило подключить Кленова?
И Александра почти уже решила звонить Евгению Эдуардовичу, как вдруг случилось нечто, нарушившее ее планы.
ГЛАВА 26
Зевс
Тайник помещался за резной дубовой панелью, которыми были обшиты стены столовой, видимо, лет сто назад. Хорошо, что ни у кого из предыдущих хозяев не поднялась рука сменить эти панели чем-то более современным!
После нажатия на незаметную завитушку одна из панелей плавно отошла в сторону — Владимир Дмитриевич только подивился необычайно четкой работе механизма, слаженного много лет назад. Интересно, прадед сам его придумал и сконструировал? Или нанимал специального механика, а после работы, согласно канонам романтизма, ослепил его?
Но Краснову-старшему не случилось поразмышлять как следует над судьбой неизвестного механика. В образовавшейся нише он увидел небольшой сундук, скорее даже ларец.
«Пиастры, пиастры!» — птичьим голосом прокричало сознание.
Зинаида Германовна, невозмутимо наблюдавшая за вскрытием тайника, заоглядывалась и перекрестилась, хотя сроду считалась атеисткой.
Владимир Дмитриевич взялся за ларец, с трудом поднял его и чуть не упал под непомерной тяжестью. Осторожно поставил на пол, оглядел. Тут же сунулась Германовна с тряпкой, стала смахивать с крышки несуществующую пыль.
— Да он и не запылился совсем, — пробормотал Владимир Дмитриевич. — Стоял-то наглухо закрытый… скажи уж прямо, старая, что тебе любопытно.
— А как же! — подтвердила нянька.
— Внимание, открываю!
Что и говорить, с первого взгляда стало понятно, что сундук наполнен не пиастрами, не дублонами и не царскими золотыми червонцами. Бриллиантов, рубинов и прочих кристаллов тоже что-то было не видать. Ларец был заполнен книгами, весь, под завязку. Владимир Дмитриевич брал их осторожно, как ковриги из печи, и «сажал» на пол. Были книги печатные, дореволюционные. «Оккультные тайны», «Новые достижения оккультной науки», «Глас с того света», «Подчинение духов эфира человеческой воле». Все прадедушки Смирницкого. Были книги рукописные — очевидно, его же. И уж в этих книгах ни черта было не разобрать! Владимир Дмитриевич открыл одну, покрутил и плюнул. Вот так почерк был у Павла Тимофеевича, да пошлет ему Господь в ад кувшин водички! Только схемы и чертежи понятны, а что в них толку?
Одна из книг насторожила Краснова. Показалась она ему отличной от других. Не такая была обложка, не скользила под рукой ладно выделанная кожа… Перехватив, он раскрыл книгу — и знакомый почерк запрыгал перед глазами, знакомые, скругленные буквы…
Дмитрий Иванович Краснов нашел тайник раньше своего сына. И без указаний няньки. Он обнаружил выжженную на крышке стола карту, когда полез под стол — быть может, за оброненной ручкой или книгой. Он разобрался в ней сам и улучил момент, когда дома никого нет. Быть может, это произошло в те времена, когда одиночество властно вторглось в его жизнь. Когда Марк еще не появился на свет, а старший сын и молодая жена были заняты своими делами — своими молодыми, веселыми делами. Он открыл тайник. Он читал книги Смирницкого и перед тем, как снова закрыть резную дубовую панель перед нишей, спрятал в ларец и свой дневник. Дневник за 1985 год. Одинокий год, печальный год.