Затем он посмотрел вниз.
Ларри теперь был не столько человеком, сколько торсом. Это был скелетообразный торс, бóльшая часть мяса сгнила на костях и была начисто склевана падальщиками. Его разрубили пополам; это было очевидно. Части лезвия все еще торчали из ребер. От основания грудной клетки вниз у него было... ну, по бессмертным словам Гертруды Стайн[8], "ничего - это все, что там было"[9]. Ничего, кроме болтающейся ткани и рваных клочьев рубашки.
Ларри уперся в землю и попытался сесть. Чертовски трудно обходиться без ног, быстро понял он.
Под изодранными остатками рубашки - почти тоже самое. Полость, в которой когда-то располагались внутренние органы. Он просунул руку внутрь через отверстие и потерял равновесие, опрокинувшись и ударившись головой о подстилку из сосновых иголок.
- Нет ... - пробормотал он, качая головой. - … Невозможно.
Слова, которые начинались как шепот, постепенно становились все громче, пока он не начал кричать.
- Невозможно!
Плевать.
Неважно, что есть то есть. Какая бы реальность ни отбрасывала свою тень и теперь занимала пространство и время Ларри, это был он.
Всхлипывая, он прикрыл глаза рукой. Он понял, что верхняя часть его тела, похоже, неповреждена; его руки, шея и лицо, как он обнаружил после быстрого ощупывания, по всей видимости целые.
Глубоко в лесу. Окруженный густыми деревьями и густой зеленью, тяжелый, приторный аромат которых напомнил ему о Рождестве и свежевспаханной земле. Сверчки болтали миллионами, пока не зазвучали как одна сплошная нота. Белки прыгали с дерева на дерево, птицы щебетали и пикировали. Он впитывал все это в себя. Густые, пахнущие перегноем запахи торфяника и подстилки из мха, согревающего землю. Отлично, превосходно.
Сраная Мать-Природа.
Ларри вонзил пальцы в землю - ногти впились в траву и сучковатые пеньки, - и пополз по земле. Иногда он запутывался в подлеске, зазубренные края грудной клетки цеплялись за колючий кустарник или корень дерева, но упорно продолжал ползти, продираясь на свободу.
Продвигаясь дальше по земле, заглушая хор Природы, пытался вспомнить, что, черт возьми, с ним случилось. Судя по состоянию его разложения, он уже какое-то время находился под воздействием стихий.
Снег. Он вспомнил снег. Это был последний образ, всплывший в его мозгу. Проклятая подъездная дорожка всегда заполнялась быстрее, чем он мог справиться со своей лопатой. Соседский пацан, вроде бы Чед, предложил расчистить дорогу за десять баксов. Ларри согласился и заплатил ему пятерку. Да и зачем двенадцатилетнему полудурку десять баксов?
Это заняло некоторое время, но Ларри наконец-то узнал это место - Бак Понд, на его же земле, примерно в трех милях от дома.
Он фыркнул, вытер мокрый нос тыльной стороной ладони и пополз дальше. Медленно, но уверенно. Он не чувствовал усталости.
Теперь его сознание наводнили образы: поездки в торговый центр, отдых на диване и загорание в шезлонге на заднем дворе. Молли приносит ему бутерброд и пиво. Разумеется - Молли. Воспоминания вернулись к нему.
Он наткнулся на заброшенную яму для костра, где на ветру распадались закопченные куски древесного угля. Камни вокруг кострища были холодными, остывшими; давно им никто не пользовался.
Он пополз дальше, снова к дому, расстояние между ними медленно сокращалось. Миля закончилась, затем вторая, отмеченные в прошлые времена красной краской на ближайших деревьях. Теперь он продвинулся на две с половиной мили. Через поле, на заднем дворе, вырисовался сарай для инструментов, а чуть дальше и сам дом. Свет горел в кухонном окне и в спальне наверху. Молли никогда не слушала, когда он говорил ей выключать свет. Не то чтобы Ларри заботился об экономии электроэнергии, но проклятые счета за электричество были ошеломляющими.
Используя собачью дыру в нижней части двери, он заполз в дом. Сначала его голова, потом руки, а потом протиснул торс.
Теперь уже на костяшках пальцев, с грязными ладонями и измученными руками, он вполз в гостиную.
Молли спала на диване, короткие рыжие волосы были еще влажными после недавнего душа (она все еще была такой предсказуемой, размышлял он), тело завернуто в махровый халат. А рядом с ней – прижимаясь к Молли! - кто, черт возьми, обнимал жену Ларри? Джейсон Кэмпбелл?
- Господи Иисусе! - закричал Ларри, прислоняясь спиной к плинтус для опоры, чтобы иметь возможность гневно скрестить руки на груди.
Испуганные голосом Ларри, Молли и Джейсон проснулись, и оба оглядывали комнату в поисках источника шума.
8
Гертруда Стайн (1874 — 1946) — американская писательница и теоретик литературы. Она была хозяйкой парижского салона, в котором собирались известные прозаики и поэты начала XX века: Хемингуэй, Ремарк, Фицджеральд, Дос Пассос, Элиот и многие другие. Именно ей принадлежит авторство термина «потерянное поколение». Она писала в характерном авангардном стиле, отличавшемся многочисленными и, казалось бы, бессмысленными повторами и странным подбором слов, нередко пропуская знаки препинания.
9
„Whenever you get there, there is no there there.“ Что-то типа - Когда ты будешь там, там нет никакого "там".
Знаменитая фраза Гертруды Стайн из «Автобиографии каждого» (1937) о том, что дома ее детства в Калифорнии больше не существует.
У Моники часть ее - "There was no there, there." Переведено под данный контекст.