Но она не могла. Она ясно дала это понять, ортодоксальная семья, очень религиозная, очень строгая. Одобрение отца значило для нее все.
Глупая сука!
- Ты планируешь отвечать? - спросил Алекс. - Или у меня уже есть твой ответ?
- Я люблю ее. Я обожаю ее. Солнце восходит и заходит на ее голове чувак. Но, мы говорим о моем члене!
Алекс что-то нацарапал на салфетке.
- Позвони по этому номеру. Мой двоюродный брат, Гершель. Он знает одного моэля, говорит, что этот парень - самый лучший, боли почти нет.
Джек скомкал салфетку и спрятал ее в карман брюк. Напряжение которое держало его в тупике, казалось, рассеялось, исчезло вместе с волшебными словами Алекса. Может быть, надежда была. Боже, надежда должна быть. Его член запульсировал от боли сочувствия, фантомной боли...
Сара для еврейской цыпочки была хороша. Не так хороша, как католические девушки, но еврейские девушки, как правило, были более раскрепощенными. Вероятность перепиха - 50/50.
- Я собираюсь сделать это! - сказал он, его пальцы запутались в ее волосах заставляя ее рот все глубже насаживаться на его член.
Она немного сопротивлялась, но привыкла к этому. Он почувствовал, как расслабилось ее горло, как сработал рвотный рефлекс. Потребовалось всего лишь несколько извержений рвоты на его член, прежде чем она наконец поняла, что к чему. Всего несколько отрыгнутых буррито, чтобы приучить ее почти к полному отсутствию рвотного рефлекса.
- М-м-м-м? - пробормотала она, ее глаза дернулись вверх, пытаясь найти его.
Он выгнул спину, его голова втянулась в плечи избегая ее взгляда.
- Крайняя плоть, - задыхался он. - Я собираюсь... чтобы... - oн хрюкнул, прежде чем смог закончить предложение.
Мгновения спустя, когда ее рот снова был свободен, она завизжала:
- О, детка! - oн мог сказать, что она была довольна - она проглотила. - Ты уверен? - спросила она, приподняв его торс и положила голову ему на грудь.
Он обхватил ее грудь и покатал сосок между пальцами.
- Да. Я решил сегодня вечером. Я сделаю это!
- Ты ведь понимаешь, что поставлено на карту? Я имею в виду, ну то, о чем мы говорили, ну знаешь о...
Боже, у него от нее разболелась голова.
- Да! - огрызнулся он. - Я знаю, что это значит. Чик-чик, отбивная, или что там, блядь, делает этот...
- Моэль, милый.
- Моэль, точно.
- Все не так уж плохо.
Джек посмотрел вниз на ее писечку.
- Правда? Откуда ты знаешь?
Сара и отсутствие сладкого секса выводили его из себя. Она и ее разговоры о безболезненном обрезании члена. Все женщины придерживались странного убеждения, что парни шутят или преувеличивают чувствительность в этой драгоценной области. И это тоже его бесило. Его бесила ее новая стрижка, бесило использование соуса для лазаньи из банки, бесило обрезание ногтей на ногах в постели.
Забавно, что ни одна из этих вещей не беспокоила его до упоминания об обрезании.
Его семья восприняла новость о его обращении лучше, чем он ожидал. Тетя Милли, склонная заканчивать каждое предложение ласковым "сукин сын", которая с каждым днем все больше напоминала дядю Сэла, пригрозила обратиться к Папе Римскому, чтобы помешать своему Джеки разрушить его жизнь. И она сделает это - ведь Папа Бенедикт XVI, по ее словам, был ее дальним родственником. Джек был уверен, что она действительно в это верит.
Мама справилась с новостями лучше. Она тихо и без лишнего шума пригрозила самоубийством.
- Они отрежут твой член, сукин ты сын! - заявила тетя Милли, запивая соусом половину буханки итальянского хлеба.
Джек сделал мысленную пометку, что нужно узнать рецепт для Сары.
- Все не так уж плохо, - сказал он, сгорбившись над своей тарелкой.
Было три часа дня, а его насильно кормили кусками пасты фазула и фаршированными ракушками. Считается ли это обедом, или ужином? Этого никогда не объясняли, даже когда он был ребенком. Судя по их постоянно растущему размеру, он решил, что они считают это закуской.
- Святая Мария, Матерь Божья! - сказала его мать, осеняя себя крестным знамением.
Она подняла руки к потолку и посмотрела на лепнину.
- Что я сделала не так? Как я подвела тебя? Пожалуйста, дай мне знак, я сделаю все, чтобы это исправить!
- Ты и Мерил Стрип, ма, - сказал Джек. - Претендуете на "Оскар". Послушай, ма. Мне нужна услуга. Не могла бы ты одолжить мне двести баксов?