Майк снова наклоняется вперед, упирается локтем ей в пупок и хватает ее ушибленную грудь, маленький розовый сосок, напрягшийся от страха. Прижимает нож к плоти и говорит:
- Тогда я сниму на видео труп, ты бесполезна! - и нож режет край, чисто отделяя часть груди.
Прежде чем боль осознается, прежде чем она замечает, что он уже начал. Кровь сочится из раны, ее жизнь смывается в теплую ванну, шок перехватывает дыхание за несколько мгновений до того, как она начинает кричать.
- Стой! - кричит Патрик, бросаясь к Майку, хватает нож и оттаскивает Майка от тела Аши.
- Какого черта ты делаешь? - рычит Майк, толкает Патрика, почти сбивая его с ног.
Патрик восстанавливает равновесие и бросается на Майка головой вперед, сбивает его на пол и драка заканчивается не успев начаться. Патрик неловко падает, раскинув руки, чтобы не упасть, а нож направлен в потолок. Майк нанизывается на него, острие пронзает плечо и проходит через шею. Святой Витас танцует - тело Майка спазмирует и бьется, как пойманная рыба, и через полминуты он лежит неподвижно. Кровь быстро собирается под ним в лужу и стекает в сливное отверстие в нескольких футах от него.
- О, Боже! - стонет Патрик и опускается на колени проверяя пульс Майка. - Это был несчастный случай! - говорит он трупу.
Oчки в квадратной оправе разбиты рядом с головой мертвеца.
Боль каким-то образом забылась, эндорфины и адреналин заменили кровь в ее венах, но разорванные ткани ни на секунду не оставляют ее в покое. И когда она смотрит вниз, реальность шокирует: зияющее отверстие, где должна была быть соединительная ткань, теперь заполнено воздухом, обжигающий жар обозначает контур раны. Патрик прижимает ткань к поврежденной груди, надавливает на рану и ткань пропитывается кровью.
- Сколько денег? - спрашивает он, почти шепчет.
И Аша понимает его мотивы, знает, что это единственная причина, по которой Майк мертв, а она нет.
- Дедушка... оставил мне деньги, - говорит она сквозь стиснутые зубы, медленно дыша против боли. - Много...
Патрик берет рулон клейкой ленты со стола в нескольких футах от нее, прижимает чистую ткань к ране и закрепляет ее лентой. Он гладит ее волосы и с тоской смотрит ей в глаза.
Без лишних слов он уходит. Аша ждет несколько минут, прежде чем осознает, что не слышит никаких звуков: ни шагов, ни дыхания. Одна в комнате, полной трупов, бесполезно привязанных к столу, медленно истекающих кровью. Она несколько раз зовет Патрика по имени, но это слишком больно, каждое слово отдающееся эхом, приносит новый приступ жгучей боли, поэтому она тихо лежит и ждет, не зная сколько еще ждать и почему он оставил ее в таком состоянии. Нет часов, чтобы отметить ход времени, нет окон, чтобы солнечный или лунный свет проникал внутрь, чтобы показать, как долго она лежала на столе, дрожа, истекая кровью и рыдая.
Шаги, много шагов, все ближе. То ли по коридору, то ли по лестнице, невозможно определить.
Задыхаясь, с розовым от пота лицом Патрик возвращается к ней.
Странное облегчение видеть этого человека, ее мучителя, ее насильника. Bоспоминания об изнасиловании забыты. Чувство сострадания и благодарности к человеку, который спас ее, хотя возможно, это был тот же самый человек, который пытал и насиловал ее.
Потное лицо нависает над ее лицом, легкая улыбка сквозь окладистую, жилистую бороду терьера, и он кладет руки ей на плечи и слегка сжимает.
- Я вернулся! - говорит он констатируя очевидное. - Мы должны понять, что нам делать.
Она хочет ответить, хочет сказать:
- В смысле?
Hо слова подвели ее. Kровь, покинувшая ее тело, украла ее слова, украла ее силу и способность ответить.
Он отклеивает ленту и снимает ткань чтобы осмотреть рану.
- Все не так уж плохо, - лжет он, перебирая содержимое аптечки, которую он положил ей на живот.
Xолодная металлическая коробка вызывает дрожь в ее теле.
- Думаю, у тебя в основном шок. Порез не такой глубокий.
Перекись водорода пузырится в ране, шипит и пенится, как таблетка антацида в стакане воды, жжет, но боль терпима. Затем йод, коричнево-красная жидкость щекочет, когда он наливает ее. Вне поля ее зрения он над чем-то работает, и она слышит медленный ритм его сосредоточенного дыхания. Он поворачивается к ней спиной, надевает резиновые перчатки, зажигает спичку, чтобы простерилизовать иглу, которую держит в руках.
- Всего несколько стежков, - мягко говорит он, и она кивает головой.
Oблегчение, которое она испытывала всего несколько мгновений назад, рассеивается, пока не остается только чувство ужаса.