Танцы в стране Октября
Он танцевал в городе на разбросанных листьях; оранжевые, красные и желтые цветы прокладывали дорожку вдоль улиц и тротуаров. Головокружительные вихри смятой и высохшей скошенной травы, сладковатый запах сена ласкал воздух, словно нежные поглаживания пальцев.
Дети с ликованием бежали за ним и его красочным мешком с фокусами и конфетами.
- Следуйте за Хэллоуином! - кричали они смеясь, прыгая и радуясь.
Потому что Хэллоуин - это время конфет, костюмов, сюрпризов и фокусов, отсутствие школы и домашних заданий. Хэллоуин - это свобода, Хэллоуин - это молодость.
Человек Хэллоуина превращал разноцветные шарики в пуделей, попугаев и скрюченных гоблинов, а когда дети принимали его творения, их встречали мерзкие ухмылки и протянутые когти, которые тянулись и хватали, крали их приятные мечты и ели их как конфеты.
Он скакал по улице, как ребенок-переросток, его пастельные одежды переливались и блестели под полуденным солнцем, которое нагревало смолу и грело юную кожу.
- Ловите меня, ловите меня, дети! - кричал Человек Хэллоуина, убегая все быстрее и быстрее, слишком быстро, чтобы дети могли за ним угнаться.
Всегда оставаясь вне досягаемости, всегда на таком невыносимом расстоянии.
Дети падали на колени и рыдали, желая поймать Человека Хэллоуина. Того, кто хранил секреты, кто понимал ход вещей, кто жаждал поделиться своими знаниями.
Но он был слишком быстр.
И все же, они побежали за ним, как это всегда делают дети. Веря, что именно они наконец-то поймают его и его уходящую фантазию. Недолговечный праздник, который могут понять только самые маленькие.
И для тех редких немногих, кому посчастливилось наконец поймать Человека Хэллоуина, тех редких самоцветов, отверженных теми, кто не понимает... Хотя и делает вид, что понимает... Именно они будут преследовать Человека Хэллоуина в забвении и за его пределами, следуя по его следам, как лемминги в море.
Ⓒ Dancing into October Country by Monica J. O'Rourke, 2002
Ⓒ Дмитрий Волков, перевод
Кормящий желание
(c Джеком Фишером)
В эпоху Рубенса Диана считалась бы богиней.
К сожалению, она жила не в эпоху, когда толстые считались красивыми, а во времена, когда худые были в моде.
Для Дианы худоба была так же далека, как Европа, и не достижима. Складки плоти покрывали каркас, который после того, как черви и личинки однажды попируют на ее трупе, окажется со средней костной структурой. Это означает, что она никогда не будет изящной или миниатюрной, независимо от ее веса. И она никогда не сможет попробовать себя в женском регби.
Но Диана не думала о регби. Ее занимала еда. Хотя у нее не было никакого желания увековечивать миф о том, что все люди, страдающие ожирением, стали такими потому, что зациклены на еде, или что все они ленивые неряхи без самоконтроля.
Диана, будучи прикованной к постели из-за своего довольно тучного тела, мало чем занималась, кроме как смотрела телевизор и ела. Это были две ее константы и два удовольствия.
Диана жила в однокомнатной квартире и проводила свою жизнь, растянувшись на раскладном диване, который уже полдесятка лет не стоял на своем месте. Простыня под ее мокрой и испачканной плотью была грязной от крошек и пятен фекалий, до которых она не могла дотянуться, чтобы стереть. Простыни не менялись уже несколько месяцев.
Задача, конечно, была выполнима, но для ее решения требовалось четыре человека. Они должны были перевернуть ее, пока вытаскивали постельное белье и стелили новую простыню, а затем перекатить на другую сторону матраса на раме, которая кричала от смещения ее плохо сбалансированного веса. Четыре человека, которых нужно было попросить о помощи, а потом как-то не умереть от смущения, когда они придут. Друзья или родственники, которые добродушно кивали и улыбались, но втайне недоумевали - и Диана знала, о чем они думали - как она могла стать такой чертовски огромной толстухой? Да еще в ее возрасте. Такая молодая, столько всего пережила, вся жизнь впереди...
Простыни гнили под ней, квартира гнила вокруг нее. Кучи мусора рождали новые формы жизни, загнивая по несколько дней подряд, пока по четвергам не приходила домработница Кандида. Диана не могла дойти до мусоросжигательной трубы - да что там, просто дойти до туалета, расположенного в десяти футах от нее, было непросто. Чаще всего, ей удавалось дойти только один раз.
На ужин - китайская еда. Разносчики знали этот распорядок. Входная дверь никогда не запиралась - безумие на Манхэттене, но у нее не было выбора. Кроме того, что у нее было такого, что стоило бы украсть? Телевизор, компьютер. Их можно было заменить. Диана происходила из богатой семьи и могла позволить себе заменить пропавшие вещи. Могла позволить себе жизнь без работы. Ее семья, разочарованная размерами Дианы и ее безразличием, отчаянно хотела помочь и отправляла ее к специалисту за специалистом. Или посылали их к ней. Сначала Диана пыталась сесть на диету, потом пробовала более экстремальные процедуры, такие как сшивание желудка - но все закончилось неудачей, а настояния семьи обратиться за профессиональной психической помощью были проигнорированы. Прятаться за своим обхватом стало удобно, и теперь она довольствовалась тем, что жила, как жила.