Насытившись, он приподнялся на локте и посмотрел на ее великолепные валики жира.
- Я чувствую твой вкус, - сказал он. - Во всем, что ты делаешь. Я чувствую мускусные духи твоего тела. Bкус остается со мной весь день. Поддерживает во мне жизнь.
- Ты говоришь глупости, - сказала она, но ей нравились его попытки быть поэтичным.
Он повернул шею, пока не добрался до ее уха и присосался к мочке.
- Горько-сладкий вкус. Как шоколад.
На следующий вечер он вернулся с другим набором продуктов. Сыры. Несколько сортов яблок. Круасаны, булочки и кексы. Взбитые сливки и пудинг.
На следующий вечер - пицца и кальцоне, ракушки, фаршированные маникотти, лазанья с соусом болоньезе. Небесное мороженое с хашем. Еда, которую он приносил из ресторана, где работал, на удивление хорошо приготовленная.
Через пару недель Диана почувствовала, что еще больше набирает вес.
Джастин лежал с ней в постели и кормил ее рисовым пудингом. Его ноги были скрещены, а обнаженный торс поднимался и опускался, плоский живот покрылся мурашками.
- Я не понимаю... - сказал он, когда она оттолкнула его. - Что случилось?
- Я становлюсь еще толще, Джастин.
Он почесал щеку.
- И что? Это то, чего мы хотели.
- Нет, это не так. Я никогда не соглашалась на это.
- Я не понимаю... - oн был близок к слезам. - Не хочу показаться грубым, но это не намного больше еды, чем ты ела раньше. И со всеми этими трахами - это все упражнения, не так ли? Как ты можешь набирать вес?
Слезы грозили вот-вот хлынуть. Ей казалось, что он понимает, что она чувствует, но как он мог? Он никогда не был толстым, и уж точно не таким, как она. Он не мог понять смесь ее эмоций.
- Джастин, это гораздо больше еды, чем я ела раньше. И то, что мы трахаемся, не совсем упражнение для меня!
Он наклонился вперед и поцеловал ее
- Тебе это не нравится? Что я кормлю тебя?
Она моргнула, размышляя.
- Какое-то время это было весело... но, мне становится скучно. И я толстею...
Он сел обратно на пятки. Смахнул ладонью слезы.
Она вдруг осознала свою наготу. Он опирался на простыню, поэтому она не могла потянуть ее, чтобы прикрыться.
- Скучно? Даже с повязкой на глазах?
Она кивнула.
- Нет никакого вызова. Мое обоняние слишком сильное. Хотя было весело. Некоторое время.
- Но дело не в еде. Дело в кормлении. B том, чтобы быть сытым.
- Мне жаль... - прошептала она.
- Мы все еще... можем ли мы...
- Трахаться?
- Заниматься любовью, Диана. Я хочу заниматься с тобой любовью.
Нежно плача, он снова потянулся к ней, его стройное тело прижалось к ее толстому, он ткнулся членом в складки ее ног, теряясь в бугорках плоти.
Ты расстаешься со мной, да?
Он не ответил и она поняла, что никогда не спрашивала его вслух.
Его член тыкался в ее живот, бедро, искал ее "киску". Он сжимал ее груди, сжимал их огромный вес в своих ладонях, теребил ее соски. Она гладила его, пока он не стал еще тверже, и раздвинула ноги, чтобы принять его. Направляла его внутрь себя.
Я люблю тебя, Джастин! Не могу жить без тебя!
Но она никогда не могла сказать ему этого. Она знала, что он хочет быть с ней, потому что ему нравится кормить ее, а сейчас она не давала ему даже этого.
Он хрипел, стонал, прижимался к ней. Он долбил ее "киску", словно в гневе, в отместку за ее решение лишить его настоящего удовольствия. По его лицу стекали струйки пота и капали ей на сиськи.
Она раздвинула ноги шире.
- Сильнее, Джастин!
Он трахал сильнее, его лицо покраснело, мышцы плеч и шеи напряглись.
- Сильнее!
Она хотела, чтобы он сделал ей больно! Заставил ее почувствовать это! Почувствовать что-то. Через слой за слоем кожи, укрепляющей мертвенность внутри нее, защитную стену, ограждающую ее от душевной боли и одиночества. Она хотела, чтобы он проник сквозь ее защиту. Он был так близок... так близок, но не нашел пути. Пока не нашел. Это было гораздо больше, чем физическое чувство. Она ждала этой связи, осознания того, что он чувствует то же, что и она. Она не могла убедить себя в том, что он действительно способен любить ее беззаветно, как она обожает его. Причинить ей боль - было бы способом пробиться сквозь слои. Способ сделать эту окончательную, бесповоротную связь.
Его спина выгнулась дугой. Его оргазм разлетелся на куски, наполнив ее хрустальными осколками.
А теперь было уже поздно, она оттолкнула его, и когда он закончит трахать ее, все будет кончено. Это был трах из жалости, трах из милосердия. Это был трах на дорожку.
- Пожалуйста, Джастин, сильнее! Сделай мне больно!