Барбара, их мать, легко отделалась - она утонула. Порой я жалею, что это не случилось со мной. Но нет, я выжил вместе с Бертоном и Принцессой. На самом деле ее зовут Анастасия - их мать стала извращенной, когда дело коснулось имен этих детей, - но я называю ее Принцессой, потому что она ведет себя как избалованная испорченная штучка. Вечно чего-то хочет, требует, о чем-то просит. В восемь лет. Откуда, черт возьми, дети берут свои идеи? Но вот что я вам скажу: когда мы наконец-то уберемся с этого поганого острова, кое-кто получит судебный иск, и мы разбогатеем. Кое-кто - идиот, который зафрахтовал яхту; придурок, который забронировал наш отпуск.
Когда мы только попали в беду, то попытались ловить рыбу. Никаких багров - они остались на яхте. Поэтому я наточил несколько палок, и мы втроем, стоя по колено в воде, пытались пронзить копьем первое, что попадалось под руку. Я усвоил одну вещь: рыбы быстрее, чем кажутся. Единственное, что Бертону удалось пронзить копьем, была моя нога. Слава богу, парень чертовски плох во всем, что касается спорта, а иначе он мог нанести серьезные повреждения. Потом появились акулы, и на этом все закончилось.
Мы проводили все свое время в поисках еды. Все равно больше делать было нечего. На самом деле делать что-либо было пустой тратой энергии, а когда вы голодны, вам нужна вся энергия, которую вы можете получить.
На берег выбросило дохлую рыбу. Эта штука была раздута и пахла сырым океаном, но будь я проклят, если не пускал слюни. Если бы у нас был костер, я бы, наверное, ее приготовил. И я до сих пор жалею, что не съел ее сырой, не рискнул, хотя она не была уж слишком гнилой. Но когда я вернулся на следующий день, она исчезла, смытая обратно в море.
К тому времени голод стал слишком сильным. Вы понимаете, о чем я говорю? Мы могли бы насытиться кокосами, бананами и любым диким растением, которое выглядит немного съедобным, но когда доходит до дела, этого просто недостаточно. Не тогда, когда настоящий голод захватывает тебя и гложет твой желудок, вызывая головокружение и дурноту. Настоящий голод делает тебя слишком слабым, чтобы двигаться. Так что да, я был слаб, но и дети тоже. Принцесса лежала на песке в тени пальмы и просто отказывалась двигаться, изображая драматизм, как будто она ждала, что кто-то обмахнет ее веером и накормит очищенным виноградом.
Она тощий ребенок. На ее костях нет мяса. Но Бертон полноватый, крупный для своих десяти лет. Если бы он не был таким вычурным и женоподобным, он действительно мог бы играть в футбол или что-то в этом роде. Глупый ребенок, все время уткнувшийся носом в книгу. Неудивительно, что он толстый. Он почти не двигается.
И даже думать об этом... этом решении было нелегко. Но я должен был смотреть на всю картину в целом. Мы все умирали с голоду и, вероятно, в любом случае вряд ли протянем слишком долго.
Однако потом думаешь, а что ты можешь взять? Часть с настоящим мясом - его живот - ну, явно это не подходит. Я имею в виду, что не хотел убивать мальчика. Может быть, рука, но мне пришлось бы взять ее целиком от плеча, потому что на запястье или даже предплечье не так много мяса. Это было бы нечестно - забрать всю конечность. А вот одну часть?
В наши дни с протезами творят чудеса.
Забавная штука - эти дети. Они не ослушаются, не в лицо тебе, когда стоят перед тобой и ты говоришь им, что делать. Конечно, они проказничают за твоей спиной, потому что никогда не предполагают, что их застукают. Так что я думаю, они решили, что риск того стоит. Я всегда так делал, когда был ребенком. Но когда они стоят перед тобой, они не смеют ослушаться. Когда я говорю Бертону что-то сделать, он слушает. Он может скулить и дрыгать ногами, но не смеет пошевелиться. Не смеет ослушаться.
Мы сидели на песке, прижавшись друг к другу, глядя на океан.
Затем я рассказал им о своих планах.
- Что? - сказал Бертон, по-собачьи склонив голову набок, как будто это помогало ему лучше слышать. - Но почему я?
- Ну, - терпеливо сказал я, - если не ты, то кто?
Он посмотрел на сестру, потом снова на меня.
- Никто.
- Нам надо поесть, Бертон.
У него отвисла челюсть. Затем он улыбнулся. Когда я не улыбнулся в ответ, его улыбка быстро угасла.
- Папа шутит, - сказала ему Принцесса.
Но Бертон знал, что я не шучу. Я видел это в его глазах.
- Нет, Папочка, - заскулил он, на его глаза навернулись слезы. - Я не хочу потерять ногу!
- Не всю ногу, а только ее часть.
- Она ведь отрастет снова, правда, Папочка? - с надеждой спросила Принцесса.