— Ну что, все обыгрываешь нас, Папаша? — просипел он, протягивая большую влажную руку.
— Пока карты не розданы, грех роптать на судьбу, — сказал Джонни. — А потом уж поглядим, что у нас на руках.
— И начнем торговлю. — Субъект опустил голову, но его огромный живот заслонял от его взора ступни в фетровых башмаках. — Очень жаль, что не стало Большого Джо.
— Потеряли вашего лучшего клиента? — предположил Джонни.
— Знаешь, а ведь Большой Джо никогда здесь не обедал. Он приходил поглядеть на курочек, поговорить о еде. — Толстяк помолчал и добавил: — Но это был человек.
— Джонни, Бога ради, поскорей! — крикнула из зала Дульси. — Похороны начнутся в два, а теперь уже почти час. — Она не сняла темных очков и в своем розовом шелковом платье выглядела очень по-голливудски.
Зал был маленький, и восемь квадратных кухонных столиков, покрытых красно-белой клетчатой клеенкой, стояли на полу, густо усыпанном опилками.
Дульси уселась за столик в углу между Пламенной и адвокатом.
— Сейчас я вас покормлю, — сказал Толстяк. — Ты небось помираешь с голоду.
— Как всегда.
Джонни с удовольствием ощущал под подошвами туфель опилки и думал о том, как хорошо ему жилось в Джорджии, пока он не убил того человека.
В дверном проеме, что вел в кухню, показалась голова повара. Он крикнул:
— Привет, Папаша.
Джонни помахал ему рукой.
За тремя другими столиками сидели клиенты — сплошь игроки и проститутки высшего класса. Других сюда не пускали. Все прекрасно знали друг друга. Они говорили вслед проходившему Джонни:
— Жаль, что Большого Джо больше нет.
— Игра продолжается, хотя и нет банкомета.
О Вэле не было сказано ни слова. Было известно, что его убили, но неизвестно, кто это сделал. Это было дело Джонни, Дульси и полиции, и никто не собирался совать сюда свой нос.
Джонни сел. Официант подал меню, а Малыш принес и поставил на стол большой кувшин с лимонадом, в котором плавали куски лимона и кубики льда.
— Я хочу «Сингапур», — сказала Дульси, а когда Джонни на нее косо посмотрел, добавила: — Тогда бренди с содовой. От холодных напитков у меня расстраивается живот.
Официанты принесли тарелки, ножи, вилки, салфетки, стаканы, Аламена подала адвокату меню. Он с улыбкой стал его читать:
«Главные блюда:
Хвост аллигатора с рисом.
Запеченный окорок — сладкий картофель и суккоташ.[4]
Цыплята с клецками — рис или сладкий картофель.
Жаркое на ребрышках.
Свиные ножки.
Шейные хрящики с мамапыгой (горячие лепешки или кукурузный хлеб).
Гарниры:
Капуста — окра — черная фасоль — рис — кукуруза в початке „суккоташ“ — огурцы и помидоры.
Десерт:
Домашнее мороженое — сладкий пирог с картофелем — персиковый пирог — арбуз — пирог с черной смородиной.
Напитки:
Чай со льдом — пахта — шалфеевый чай — кофе».
Но, подняв голову, адвокат увидел мрачные лица своих спутников, и его улыбку как ветром сдуло.
— Я еще не завтракал, — сказал он официантке. — Я бы съел яичницу с мозгами и лепешки.
— Да, сэр.
— А мне жареных устриц, — сказала Дульси.
— Устриц сейчас нет, не сезон, — сказала официантка, бросив на Дульси слегка иронический взгляд.
— Тогда цыпленка с клецками. Но только ножки! — надменно сообщила Дульси.
— Да, мэм.
— А мне ветчины, — сказала Аламена.
— Да, мэм, — отозвалась официантка и, глядя на Джонни с телячьей преданностью, спросила: — А вам как обычно, мистер Джонни?
Он кивнул. Его завтрак неизменно состоял из большой тарелки риса и четырех кусков жареной свинины. Все это он обильно поливал сортовой черной патокой. Кроме того, ему всегда подавали тарелку с восемью домашними лепешками, каждая в полтора дюйма толщиной.
Он шумно и молча жевал. Дульси выпила три бренди с содовой и сказала, что есть не хочет.
Джонни перестал жевать, чтобы сказать:
— И все-таки ты поешь.
Она лениво клевала еду на своей тарелке, поглядывая на других обедающих, прислушиваясь к обрывкам их разговоров.
Из-за дальнего стола поднялись двое. Официантка стала убирать посуду. В зал вошел Чинк с Куколкой.