— Расскажешь, если доживешь, — уточнила Аламена.
Дульси пьяно хихикнула.
— Мена боится Джонни, — пояснила она Чинку.
И Аламена, и Чинк уставились на нее.
Она сидела на табуретке, закинув ноги на стол. На ней была только комбинация.
— И не стыдно подсматривать, — хихикнула она, поймав взгляд Чинка.
— Если бы ты не была пьяной, я бы тебе показала, — сказала Аламена.
Дульси сняла ноги со стола и попыталась сесть прямо.
— Ты просто злишься, что Джонни на мне женился, — с пьяным лукавством произнесла она.
Аламена сразу угасла, отвела глаза.
— Ты бы вышла и дала нам поговорить, — сказал ей Чинк. — У меня важное дело.
— Я пойду в гостиную, посмотрю, не подъедет ли Джонни, — сказала Аламена со вздохом.
Чинк пододвинул к себе табуретку, но не сел, а только поставил на нее ногу.
Когда он услышал, что Аламена пошла в гостиную, то быстро подошел к двери кухни, закрыл ее и вернулся на место.
— Слушай меня внимательно, — сказал он. — Или ты достанешь мне десять тысяч, что обещала Вэлу, или я устрою скандал.
— Бах! — вдруг крикнула Дульси. Чинк вздрогнул. Дульси захохотала. — А ты напуга-ался! — пьяно проговорила она.
— Я пришел не шутки шутить, — с угрозой в голосе произнес Чинк. Его лицо пошло красными пятнами.
Вдруг, словно забыв об его присутствии, Дульси стала неистово чесать голову. Потом вскинула взгляд на Чинка и, увидев его негодующее лицо, пояснила:
— Это все блохи от Спуки. — Чинк заиграл желваками, но Дульси не заметила этого. — Спуки! — крикнула она. — Пойди посиди у мамочки на коленях! — Собака подошла к ней и стала лизать ее босую ступню. Дульси подобрала Спуки и усадила к себе на колени. — Это одна из твоих черных блошек, да? — спросила она, наклоняясь к собаке, чтобы та могла лизнуть ей лицо.
Резким движением Чинк скинул собаку на пол так, что она ударилась о ножку стола и забегала по кухне, жалобно тявкая и не зная, как убраться.
— Ты будешь меня слушать или нет? — сказал Чинк, задыхаясь от злости.
Лицо Дульси потемнело. Она попыталась встать, но Чинк положил руки ей на плечи и усадил обратно.
— Не смей бить мою собаку! — крикнула Дульси. — Я никому этого не разрешаю. Я тебя за это убью…
— Замолчи, — перебил ее Чинк. — И послушай меня.
Тут в кухню ворвалась Аламена и, увидев, что Чинк схватил Дульси за плечи, не давая ей встать, сказала:
— Оставь ее, ниггер, в покое. Разве ты не видишь, что она пьяна?
Чинк убрал руки и буркнул:
— Я просто хочу, чтобы она меня выслушала.
— Это твоя проблема, — сказала Аламена. — Ты же лучший друг пьяниц. Вот и сделай так, чтобы она протрезвела.
— Хочешь, чтобы тебе еще разок перерезали горло? — злобно осведомился Чинк.
Она спокойно выслушала это и сказала:
— Такому, как ты, это не удастся. И я больше пятнадцати минут караулить у окна не буду. Так что объясняйся поживей.
— Ты вообще можешь не караулить, — сказал Чинк. — Мне это не нужно.
— Не волнуйся, ниггер, я делаю это не ради тебя. Пойдем, Спуки, — позвала Аламена, вышла из кухни и отправилась на свой наблюдательный пост. Собака вышла за ней следом.
Чинк сел и вытер пот со лба.
— Слушай, киска, ты не так уж пьяна, — сказал он.
Дульси снова хихикнула, только на этот раз получилось у нее немного натянуто.
— Ты сам пьян, если считаешь, что Джонни даст тебе десять тысяч, — сказала она.
— Не он их мне даст, а ты, — поправил ее Чинк. — А ты возьмешь деньги у него. Хочешь, я объясню тебе, киска, почему ты это сделаешь?
— Погоди, сперва я сниму с себя сотенные бумажки, какие, по-твоему, на мне растут, — отозвалась Дульси, с каждой минутой все сильнее трезвея.
— Есть две причины, почему ты это сделаешь, — продолжал Чинк. — Во-первых, его зарезали твоим ножом. Тем, что я подарил тебе на Рождество. И не говори, что ты его потеряла. Я-то знаю, куда он делся. Ты не носила бы его с собой, если бы не собиралась пустить в ход. Ты боялась, что Джонни его увидит.
— Нет-нет, — отозвалась она. — Ничего у тебя не выйдет. Это твой нож. Ты забыл, как рассказывал, что человек из твоего клуба по фамилии Бернс привез из Лондона два таких ножа. Ты их мне показывал. И он еще сказал, что один нож для тебя, а другой для твоей подружки, если ты слишком заиграешься своим ножом. Я берегу тот, что ты мне подарил.
— Ну-ка дай взглянуть.
— Сначала дай взглянуть на твой.
— Ты же знаешь, что я не ношу его с собой. Слишком он большой.