Гробовщик и Могильщик переглянулись.
— Ничего не понимаю, — сказал Могильщик.
— Может, нам ее забрать? — предложил Гробовщик.
— Можно, конечно, только если выяснится, что мы ошиблись и у Джонни против нее нет ничего, кроме ревности…
— Что, по-твоему, обычная ревность? — перебил его Гробовщик. — Запирать жену на замок — это, выходит, обычная ревность?
— Для Джонни — обычная, — подтвердил Могильщик. — А если он заявится домой и увидит, что мы вломились в его квартиру и арестовали его жену…
— По подозрению в убийстве, — опять перебил друга Гробовщик.
— И даже это не спасет нас. Отстранят от службы как пить дать. Мы же не подобрали ее на улице. Мы вломились в ее дом, причем в этом доме нет признаков совершенного преступления. Даже если речь идет об убийстве, нам все равно нужен ордер.
— Значит, нам надо найти Джонни. Пока он не нашел то, что ищет, — сказал Гробовщик.
— Да, и причем побыстрей, потому как время не ждет, — отозвался Могильщик.
Сначала они посетили гараж на 155-й улице, где Джонни держал свой «кадиллак», но Джонни там не оказалось. Затем они проехали мимо его клуба. Окна были темные, дверь заперта.
Они прочесали кабаре, игральные заведения, ночные кафе. Они говорили, что ищут Чарли Чинка.
Бармен отеля «Парадиз» сказал:
— Я сегодня вообще Чинка не видел. По-моему, он в тюрьме. Вы там его не искали?
— Черт! Заглянуть в тюрьму никогда не приходит в голову полицейским, — усмехнулся Могильщик.
— Может, он поехал домой? — предположил наконец Гробовщик.
Они снова оказались в доме Джонни, позвонили в дверь. Когда им никто не открыл, они вошли тем же способом. Все было, как и в тот раз.
Дульси спала в той же позе. Все так же играло радио.
— Четыре часа, — сказал Гробовщик, взглянув на часы. — Ничего не попишешь, пора закругляться.
Они поехали в участок, подали отчет. Дежурный лейтенант попросил их не уходить, пока не прочитает их донесение.
— А может, надо было все-таки задержать жену Перри? — сказал он.
— Без ордера никак нельзя, — ответил Могильщик. — Мы не можем проверить историю с ножом, что рассказал Чарли Чинк. И если он солгал, она может подать на нас в суд за необоснованный арест.
— Подумаешь, — фыркнул лейтенант. — Она что, миссис Вандербильт?
— Может, она и не миссис Вандербильт, но Джонни Перри в Гарлеме кое-что да значит, — сказал Могильщик. — Да и к тому же они живут не на нашем участке.
— Ладно, я позвоню в их участок и попрошу, чтобы послали двух ребят, — сказал лейтенант. — Пусть арестуют Джонни, когда он вернется. А вы отправляйтесь спать. Вы заслужили отдых.
— Есть какие-нибудь новости из Чикаго насчет Вэла Хейнса? — спросил Могильщик.
— Пока никаких, — ответил лейтенант.
Когда они вышли из участка, небо было в тучах. На улице было жарко и душно.
— Похоже, будет ливень, — сказал Могильщик.
— Пускай, — отозвался Гробовщик.
Глава 18
Когда зазвонил телефон, Мейми Пуллен завтракала. Перед ней стояла тарелка, полная вареного риса и жареной рыбы, и она макала домашнюю лепешку в смесь растопленного масла и патоки.
Сестренка позавтракала часом раньше. Она наливала Мейми кофе из кофейника, кипевшего на плите.
— Пойди сними трубку, — распорядилась Мейми. — Не стой как столб.
— Что-то я сегодня никак не могу прийти в себя, — проворчала Сестренка, направляясь из кухни в спальню.
Когда она вернулась, Мейми отхлебывала из чашки черный кипяток, которым было впору ошпаривать кур.
— Это Джонни, — сказала Сестренка.
Мейми встала из-за стола. У нее перехватило дыхание.
Она была одета в красный полинявший фланелевый халат и ботинки Большого Джо. На голове у нее был черный чулок, завязанный узлом и свешивавшийся на затылок.
— Что ты так рано? — удивилась Мейми. — Или ты не ложился?
— Я в Чикаго, — пояснил Джонни. — Я вылетел туда рано утром.
Мейми задрожала всем своим старческим тощим телом, телефон в ее руках заходил ходуном.
— Верь ей, сынок, — пробормотала она в трубку. — Верь ей. Она тебя любит.
— Я и так верю, — ровным голосом отозвался Джонни. — Больше, чем я, верить нельзя.
— Оставь ее в покое, — пробормотала Мейми. — Она твоя, чего же тебе еще надо?
— Вот этого я и не знаю. Вот это я как раз и хочу выяснить.
— Не стоит копаться в прошлом, — отозвалась Мейми.
— Скажите, в чем дело, и я перестану копаться.
— Что тебе сказать, сынок?
— То, в чем вся загвоздка. Если бы я знал, то не полетел бы в Чикаго.