Но дальше ей в голову пришёл вопрос, от которого ей стало уже не смешно: «А что скажет на это он сам, её Лиарин?»
А ещё она подумала, что такая шутка непременно всё испортит. Наверное, танцующие встанут как вкопанные, песня оборвётся, и смолкнет свирель. Танец будет испорчен, а ей хотелось, чтобы он никогда не кончался, и она могла всю жизнь танцевать с таким восторгом, держа за руку Лиарина и отражаясь в его сияющих глазах.
Песня меж тем подходила к концу:
Нет больше дома,
Уюта, тепла,
Лишь тёмная ночь,
Да в небе луна.
В сердце оставив
След навсегда,
Так и уйдёт
Бродяга один,
Лишь только небом
Единым храним…
Но на смену этой балладе тотчас пришла другая. И веселье продолжилось. Теперь пары образовали единый круг. Эльфы, взявшись за руки, сходились в центре танцевальной площадки, вздымая при этом лёгкие руки вверх, и вновь расходились в широком хороводе. Когда они образовывали маленький круг, казалось, что на белом мраморе распускался прекрасный цветок с разноцветными лепестками. Затем кольцо распалось на две шеренги, вставшие напротив. Эти линии сходились лицом к лицу, приветствовали друг друга тройным ритмичным хлопком и вновь удалялись.
Лиарин и Мара попали в разные линии, и бок о бок с эльфом тотчас оказалась Лиадран. Но Лиарин стоял напротив Джалины, и каждый раз, сближаясь, они оказывались лицом к лицу.
Потом шеренги распались. И Лиарин вновь взял за руку Мару. Праздник продолжался.
– Ты не устала? – спросил эльф.
– Шутишь? – изумилась Мара Джалина. – Это просто великолепно!
– Но отдохнуть доведётся, после этого танца придёт пора песен…
Пользуясь привилегированным положением, Мара всюду присутствовала среди самых почётных гостей, рядом с женихом и невестой. Она чуть ли не плакала, слушая дивные эльфийские песни – так они были прекрасны! Хоть Мара и не понимала слов…
С тех самых пор, как она жила здесь, она немного научилась понимать эльфов, но песни в основном звучали на наречии древнем, как мир, и потому Элинэль, Лиарин или Эктавиан шёпотом переводили ей.
Уже спели молодожёны и их родители, Лиадран и Лиарин дуэтом…
– Эрсель, ясная госпожа,– обратился к ней Эктавиан, – ты обещала мне пару песен. Теперь настал твой черёд.
– Боюсь, что после эльфийских преданий мои песни прозвучат нелепо, – смутилась Мара.
– Если песня идёт от сердца, она всегда прекрасна! – возразила Элинэль.
– Ну, хорошо! Тогда я спою для вас одну песню… Она немного похожа на эльфийскую. Моя сестра очень любила, когда я пела её, – решила Мара.
Она взглянула на Эктавиана, и тот кивнул с пониманием, ободряюще. Девушка знала, что ему понравится любимая песня Джайны – он очень жалел рыжеволосую девчонку.
И Мара начала петь негромко. Она напрасно смущалась: голос её был чудесен и нисколько не уступал эльфийскому.
Когда померкнут звёзды в небесах,
И капельки росы вспыхнут на травах,
Я убегу в волшебные леса,
Глухие чащи, за зелёные дубравы.
Я поселюсь на берегу реки,
Вода которой, чище чем алмазы.
И будут петь мне ночью соловьи
Под нежный шелест сумрачной дубравы.
А я сплету венок из белых лилий
И в лунном свете буду танцевать,
Забыв о горе, ненависти, злобе,
Я буду в радости и счастье утопать.
Среди цветов, среди чудесных трав
Спою печаль свою я – «Песнь дубрав»
И песня эта нежность и тепло
Подарит всем, услышавшим её.
Она растопит холод и тоску,
А я средь листьев и цветов усну.
– Великолепно! – воскликнула Элинэль. – Если бы я не видела тебя, я бы решила, что это поёт эльф.
– Нет, ты не права, Элинэль, – зачарованно промолвил Лиарин. – Она пела лучше всякого элдинэ! Эрсель, ты должна спеть ещё!