И это был ещё не конец…
За спиной его тяжело хлопнула дверь, и он обернулся, уже зная, кого там увидит. Во всём его дворце лишь одно существо могло позволить себе такие вольности – его советчица, ведьма Каргиона.
Они стояли напротив друг друга – великий маг и не менее великая ведьма.
Катарас не был страшен, его внешность скорее хотелось назвать отвратительной: высокий, почти лысый, он всегда носил тёмные одежды и чёрную кольчугу. Кожа его была мертвенно-серого цвета, изрытая морщинами и оспинами. И довершали весь облик огромные, на выпучку, водянистые глаза. Старая, горбатая, высохшая, как мумия, колдунья была ему под стать. Каргиона походила на большую нахохлившуюся птицу с крючковатым носом, тёмными, как уголь, глазами, пальцами острыми и когтистыми, как лапы хищника. По кривым угловатым плечам её спадали пакли некогда чёрных, а теперь в основном седых, волос. Она одевалась в бесформенный балахон, но крючковатые пальцы и морщинистую шею изрядно украшала драгоценностями.
Они стояли и глядели друг на друга столь мерзостные и внешне, и внутренне, пронизанные ненавистью к миру, к собственным отвратительным телам и друг другу, что дневной свет тускнел, падая на них, как в трясине увязая во тьме их душ.
Но ненависть друг к другу, как ни странно, связывала их в одно целое, а ненависть к собственному уродству, заставляла презирать любую другую красоту, молодость и саму жизнь.
– Ну?! – сказала Каргиона вместо приветствия. – Доволен ты своими делами?
– Ещё бы! – ухмыльнулся Катарас, обнажая гнилые зубы. – Мир у моих ног! Весь Светлый край принадлежит мне. Конечно, остались нетронутыми эльфийские владения, пока обороняется Остенград, и Дикие Земли ещё не изведали поступь моих солдат, но это лишь вопрос времени. Мне греет душу пепелище Джалисона! Но больше я не намерен разрушать всё, что завоёвываю. Мне нужно богатство, снедь, оружие, скот и рабы. А, используя твою магию, однажды можно оказаться посреди пустыни, усыпанной пеплом. Тогда мне некого будет покорять.
– И как далеко ты собираешься зайти? – поинтересовалась ведьма голосом хриплым, будто карканье вороны.
– Я не успокоюсь, пока мои солдаты не дойдут до побережья Серебряного моря! А может, и ещё дальше… Где-то там лежат благословенные эльфийские земли, отчего они должны быть доступны только для них, избранных Творцом остроухих тварей?
– Боюсь, ты на этом споткнёшься! – съязвила Каргиона. – Занялся бы лучше тем, что у тебя под носом!
Катарас нахмурился. Обладая огромной армией и магической властью, он был вынужден держать при себе эту старуху. Ибо она была его разумом. Она строила планы, предупреждала об опасностях, давала дельные советы и могла предвидеть, к чему приведёт то или иное действие. Теперь Катарас уже понял, что Каргиона принесла дурные вести, и это вывело его из себя.
– Ну? – он уселся в огромное приземистое кресло, жалобно скрипнувшее под ним. – Что ты узнала?
– Ничего нового, – уклончиво ответила ведьма, – лишь то, что уже давно тревожило меня, и должно было тревожить тебя, мой повелитель.
– О чём ты? – разозлился Катарас.
– Королевский замок сгорел, – начала Каргиона, – как и Королевский сад. Оставшихся в живых можно перечесть по пальцам. Но… – ведьма выдержала паузу, – среди обгоревших тел в замке не нашлось юной принцессы. Где же она? Может, в саду? Нет, там её тоже не оказалось. Её нигде нет!
– Опять ты об этом, – махнул рукой Катарас, словно отгоняя надоедливую муху. – Я уже говорил тебе, она не могла спастись. Даже если она выбралась из замка, то, наверняка, была ранена и сгинула где-нибудь в лесу.
– А что, если нет? – прошипела ведьма. – Ты знаешь, мой повелитель, весь Джалисон сгорел, и только её серебряные розы оказались нетронутыми, и средь всего сада, средь пепла уцелела лишь узенькая зелёная тропа, ведущая к Северным воротам. Маленькая тропка, на которой как раз бы хватило места для юной принцессы. Ведь это знаки! Знаки, говорящие, что она жива!
– Может и так, – согласился маг.
– Может? – взвизгнула Каргиона. – А это тогда что?
Ведьма швырнула на колени Катарасу небольшой портрет в резной деревянной рамке: на белом полотне шёлком вышито лицо юной девушки, почти ребёнка.