– Этот портрет уцелел в комнате, где всё выгорело дотла. Остался только он – огонь не совладал ни с деревом, ни с шёлком. Знаешь, кто это? Это она – Мара Джалина Вильсения Ринай!
– Ладно, – наконец согласился Катарас, – пусть она жива! Что с того? Меня это не страшит. Глупая желторотая девчонка. К тому же магия не могла ни ранить её… Возможно, её разбил паралич, или она лишилась разума, онемела, оглохла, ослепла… Для всех в Лейндейле принцесса мертва! И даже если откроется правда, стоит ли думать об этом? Я непобедим! Она не сможет остановить меня. Ты напрасно беспокоишься, друг мой.
– Надеюсь, что зря, – Каргиона, прихрамывая, подошла к окну. – Но вчера я случайно заглянула в книгу Кара. Ты ведь знаешь, он был великим пророком. И вот что случайно попалось мне на глаза… Ты слышал, я говорю «случайно», но я не верю в случайности – это было предупреждение! Предупреждение тебе и мне о великой опасности. Вот, что я прочла там, мой господин:
«Случиться так в последние из дней:
Сад королевский в один миг исчезнет,
Но дева с Севера чудесное дитя
Родит от эльфа из Серебряного леса.
Под шалью нищенки сокроется корона,
И долго будет по земле скитаться
Та королева, прежде чем дитя, окрепнув,
Не соединит народы эльфов и людей,
И он конец положит королевству Мага
И Чёрной ведьмы…
Бойся, Чёрный маг!
Она уже близка твоя погибель,
И вскоре воссияет звёздный свет!
Когда случится так, ты всё увидишь!»
Каргиона замолчала, выжидающе глядя на мага. Тот задумался, сосредоточенно уставился на портрет в своих руках.
– Конец положит королевству Мага и Чёрной ведьмы, – проговорил Катарас, будто сам себе, – так, Каргиона? Да уж – это предупреждение! И оно яснее ясного. Однако здесь есть и подсказка: дева с Севера, Серебряный лес, и корона под шалью нищенки, и тропа в Джалисоне вела на север, – размышлял вслух чародей.
На некоторое время воцарилась тишина…
– Вот что, Каргиона, есть ли в Каран Гелане хоть пара толковых художников? – спросил он.
– Найдётся, господин! – приободрилась Каргиона. – Не здесь, так в покорённых нами землях.
– Тогда возьми это! – маг швырнул портрет к ногам старухи. – И вели им нарисовать таких же, собери сотни две воинов, подели их человек по пять-десять, раздай им портреты, и пусть ищут эту девку, пока не найдут! И пускай поторопятся – ей уже около семнадцати, самое время выйти замуж и родить «мою погибель»! Пусть выискивают её повсюду, но сначала попытают счастья на севере, поближе к Эльфийской Долине, может быть, в Мангаре, или Салине, или Луде. И пусть ищут её не среди богатых и знатных вельмож, а среди сброда, если я только понял пророчество верно. Ступай и поживее! – велел Катарас.
Каргиона, неуклюже согнувшись, подняла портрет, взмахнула широкой полой, и вдруг в воздухе на месте старой ведьмы захлопала крыльями ворона и с громким резким карканьем вылетела в окно.
– Будь ты проклята, Вильсения Ринай! – прошептал Катарас в наступившей тишине и устало закрыл глаза.
А Мара в это время, заливаясь весёлым смехом, осыпала брызгами рыжеволосую Джайну.
Прошла зима, и полная забот и хлопот весна, и новое лето не заставило себя ждать. А вместе с ним девушкам вновь открылась возможность бродить по границе Эльфийской Долины. Их огорчало то, что до сих пор они так и не встретили здесь ни одного эльфа, хоть и так мечтали об этом.
А меж тем эльфы были совсем рядом, живя своими заботами и отмеряя время не столь быстро убегающими днями. Мир вокруг Эльфийской Долины темнел, и, так или иначе, это не могло не отразиться на жизни древнейшего из народов Светлого края. Зло ещё пока не смело вползти под своды Серебряного леса, но эльфы уже несли добровольные дозоры на границе своих владений. Они бродили по мшистым тропам, выслеживая чужаков, вторгающихся в их владения и исправляя деяния рук человеческих.
Так было и в тот день, когда Мара и Джайна вновь отправились в Эльфийский лес…
По широкой тропе, устеленной мягким ковром мха, шагали две пары лёгких эльфийских ног. Они оба были совсем юными, и лишь сравнительно недавно их перестали относить к подросткам и признали взрослыми. Ведь эльфийские дети быстро растут, гораздо быстрее, чем у людей: лет за тринадцать они достигают совершеннолетия и выглядят, как люди в двадцать-двадцать пять (если, конечно, вообще, можно сравнивать возраст и внешность столь разных существ) и после этого они уже никогда не стареют. (Ну, может только через три-четыре тысячи лет!) Так что самые древние эльфы выглядят по меркам людей лет на тридцать-сорок.