Тесса вывернулась и оттолкнула руки мужчины, оставляя в них и подачку.
— Вы с ума сошли? Вы — детектив полиции, я — всего лишь младший помощник инспектора. Вы не можете дарить мне такие подарки. А я этого никогда не приму. За такие вещи нужно платить. И вы мне уже много раз намекали, как. По-вашему, я дешевка, которую можно купить?
— Нет, Тесса, что вы, я не считаю вас дешевкой. Это лишь мелочь, — он элегантно перекинул накидку через руку, — только пожелайте, и я выполню любую, самую смелую вашу просьбу или фантазию.
— Оставьте меня в покое и не приближайтесь. Вот это будет самое лучшее, что вы можете для меня сделать! — выкрикнула Тесса и, грохнув дверью, выбежала из кабинета детектива. Во всеобщей суматохе никто в участке и не заметил этого взрыва эмоций.
От полицейского участка несколько кварталов ее довез на повозке констебль, которому оказалось по пути. Дальше добираться до похоронного бюро на окраине города пришлось самой. Под холодным осенним дождем Тесса промокла до нитки и уже откровенно стучала зубами, когда вошла в темную прихожую, заставленную гробами и ритуальными предметами. Несмотря на то, что двери по обыкновению оказались не заперты, хозяина конторы Тесса так и не нашла. Она поднялась в выделенную ей комнату. Хотелось лишь стянуть с себя промокшую одежду, завернуться во что-то теплое и греться у камина, который в ее комнате, конечно, был, даже с поленьями в нем, но, судя по его состоянию, разжигался он очень давно. Помучившись в бессмысленных попытках разжечь огонь в камине, Тесса оставила это занятие и, завернувшись в одеяло, улеглась в кровать. Из-за холода и сырости, свойственной старым каменным домам, постель оказалась влажной, и Тессу начал бить озноб. Она поднялась с кровати и, меряя шагами комнату из угла в угол, попыталась согреться, все так же завернувшись в пуховое одеяло, которое волоклось за ней по каменному полу, словно мантия. Ничего не оставалось больше, кроме как дожидаться хозяина дома и попросить его разжечь камин.
Вернувшись в дом, Гробовщик понял, что Тесса поднялась на второй этаж и, скорее всего, судя по погоде на улице, сырому холоду в помещениях и пропавшему с кухни коробку спичек, сейчас безрезультатно пытается согреться. Гробовщик толкнул двери, ведущие в спальню гостьи, и бесшумно приблизился к девушке. Она стояла спиной к нему и глядела на переливающиеся серебром кристаллики льда, осевшие на стекле. Дождь шел весь день, размывая землю, унося комки грязи вместе с жухлой травой. А потом и без того свинцовое небо почернело так, что несмотря на дневное время, в комнате стало совсем темно, и, абсолютно неожиданно для этого времени года, в воздухе закружились первые снежинки. Очень быстро мир превратился в сверкающую ледяную сказку. Даже отсюда можно было услышать, как трещат и ломаются тонкие ветви деревьев под тяжестью хрустальной корки льда. Тесса обхватила плечи руками и поежилась. Становилось действительно холодно, настолько, что при выдохе в воздухе повисали призрачные облачка пара. Гробовщик понимал, что девушка не заметила его приближения, и не хотел выдавать свое присутствие.
Самому ему не было дела до холода. Это ощущение преследовало его уже очень долго, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Для себя он даже огонь в камине почти никогда не разжигал, и свет тоже казался ему лишним. Холод и тьма заполнили его тело и душу, все настойчивее погружая в бездну ледяного безумия. Внезапно возникшая необходимость заботиться о ком-то еще выдернула его сознание из этого мрака. Признаться, это было больно. Каждая попытка сблизиться с живым существом заканчивалась нестерпимой, жгучей болью, терзающей разум, а порой — и тело. Все смертные создания, такие хрупкие, были лишь вспышками на фоне его слишком длинной жизни, словно огоньки звезд в черной пустоте бесконечного космоса. Сейчас Гробовщик подумал, что было бы, если бы на небе исчезли звезды. Просто бесконечное пустое ничто. Это было не хорошо, и не плохо, просто никак и… до безумия скучно. И вот поэтому он позволил желанию, хоть на мгновение, выбраться из темной бездны и заполнить его разум.
Гробовщик, словно завороженный, следил за тем, как тонкие женские пальчики девушки скользят по ее плечам. Сделав шаг, он повторил это движение уже своими ладонями. Обхватив Тессу за плечи, мужчина прижался щекой к ее волосам так, что она ощутила его дыхание на своей шее.
— Холодно? — выдохнул он прямо возле изящного женского ушка. Гробовщик ожидал, что она испугается, попытается вырваться. Готов был услышать очередную колкость или оскорбление, ну уж никак не ждал, что Тесса подастся назад и сама прижмется спиной к его груди, щекоча мягкими волосами его скулы и шею.
— Холодно… — подтвердила она, подняла руку, чуть заведя назад, и ее тонкие, замершие пальцы скользнули по впалой щеке Гробовщика.
Тесса медленно поворачивается, осторожно, чтобы не нарушить объятия, в которые заключил ее мужчина. Гробовщик все еще не уверен в правильности своего поступка, и девушка ощущает его нерешительность. Уткнувшись лицом в волосы мужчины, такие же серебристые и мерцающие, как льдинки на стекле, Тесса осторожно скользит приоткрытыми губами по мягким прядям.
Гробовщик, склонив голову, касается губами губ Тессы, как тогда, когда он принес спящую девушку и уложил на кровать. Его поцелуй требовательный, грубоватый и жадный. Мужчина даже кусает несколько раз ее губы. Это последняя надежда, что девушка сейчас оттолкнет его, и Гробовщик делает все возможное, чтобы это произошло. Но хрупкая преграда ломается, Тесса отвечает на его жесткие поцелуи, сначала осторожно, словно удивляясь своей смелости, а потом все более жадно и отчаянно. Они с тихим сопением втягивают носами воздух, лишь бы только продлить ставшие уже мягкими и возбуждающими, соприкосновения их губ и языков.
Мужчина поглаживает округлые и одновременно хрупкие, с чуть выступающими косточками плечи Тессы, немного задевает кожу на них длинными ногтями, оставляя розовые царапины, и шепчет извинения, когда девушка вздрагивает. Он тянет за и так не слишком тугую шнуровку на корсете, обнажая небольшую грудь Тессы, и придерживает ее руки, не позволяя стыдливо закрыться. Гробовщик склоняется и кончиком языка осторожно лижет бежево-розовые соски, прихватывает их губами, легонько сжимает зубами и покусывает. Его руки путаются в юбках, но все же быстро находят полоски нежной обнаженной кожи меж подвязками чулков и резинками панталончиков. Пальцы скользят вверх, пытаясь проникнуть под тонкий шелк, украшенный кружевом.
Он подхватывает Тессу под коленкой и перемещается так, что его бедро оказывается зажато меж ее ног. Лаская найденные участки обнаженной кожи пальцами, слегка сжимая, царапая ногтями, пуская по тонким шелковым чулочкам широкие стрелки, он принуждает девушку тереться о его бедро чувствительным местечком, защищенным лишь легкой тканью. Он счастливо улыбается, замечая, как полыхнули щеки Тессы, как участилось ее дыхание, вырываясь из приоткрытого рта, когда его пальцы отыскивают и начинают поглаживать через увлажнившуюся ткань ставшую ощутимо твердой от возбуждения крошечную горошинку. Тесса сама прибавляет темп и даже покачивает бедрами, в поиске более приятных ощущений. Вот она на мгновение застывает, затаив дыхание, вздрагивает и, лишь когда волна сладких спазмов удовольствия начинает немного спадать, вновь постанывает, тонко всхлипывает и начинает толкаться бедрами в попытке продлить ощущения.
Руки мужчины выскальзывают из-под юбок, бледные пальцы перебирают чуть растрепавшиеся волосы девушки, перемещаются вниз, оглаживают грудь. Дыхание Гробовщика учащаются в предвкушении чего-то большего. Возбуждение достигает такой силы, что уже становится больно, и терпеть больше нет никаких сил.
— Ты так легко получаешь удовольствие. — выдыхает Гробовщик, щекоча разгоряченным дыханием кожу тонкой женской шеи, — признайся, ты ведь уже была с мужчиной?
— Нет… — сердце Тессы бешено заколотилось, — но это не имеет значения.