– Я искренне надеюсь, что потом вы извинитесь перед защитником за оскорбление, которое вы нанесли ему публично.
Он продолжал вежливо:
– Какая процедура вас устроит, мистер Модьун?
– Правильно… – начал Модьун.
– Там, откуда вы прибыли, – вставил судья.
– … существует процедура, давно установленная человеком, – продолжал Модьун. – Она заключается в том, что прокурор должен задать мне ряд относящихся к делу вопросов, и каждый раз ждать моего ответа.
– Какого рода вопросы? – спросил человек-гиена на скамье, который был готов отступить, но находился в растерянности.
– Сначала нужно спросить мое имя, – сказал Модьун.
– Но мы знаем ваше имя, – последовал удивленный ответ. – Оно же написано здесь на повестке.
– Такие факты должны устанавливаться во время непосредственного допроса, – твердо сказал Модьун.
Судья засомневался:
– Такой метод может задержать нас здесь на весь день.
– Может быть, даже на неделю, – согласился Модьун.
Почти все находящиеся в зале заседаний вздохнули.
А судья, мгновенно забыв о вежливости, резко ответил:
– Невозможно!
Но после другой паузы он обратился к прокурору:
– Приступайте.
Человек-гиена, исполняющий роль прокурора, вышел вперед. Он выглядел неуверенно. Тем не менее, он задал главные вопросы:
– Как ваше имя?
– Действительно ли вы обезьяна из Африки?
– Вы тот, кого обвиняют в том, что он нелегально проник на борт корабля?
– Знаете ли вы, в чем обвиняют подсудимых?
При этом вопросе Модьун впервые попытался сопротивляться, беря на себя одновременно роль и свидетеля, и защитника.
– Я протестую против этого вопроса, потому что то, в чем обвиняют подсудимых, не является преступлением по законам, установленным человеком прежде, чем люди отступили за барьер и оставили остальную Землю своим друзьям, людям-животным.
Так аргументировал свою точку зрения Модьун. Он продолжал:
– Если это и проступок, то только незначительный, и возможное наказание за него – заключение в каюте не больше, чем на два-три дня.
Когда он дошел до этого места, его прервал судья, который сказал, что по его определению подсудимые совершили уголовное преступление, караемое смертью.
– По определению? – спросил Модьун.
– Да, – был ответ.
– Покажите мне это определение, – сказал Модьун.
Служащий суда, человек-гиена в лоснящемся черном костюме и рубашке с высоким воротником, имеющий ученый вид, принес книгу, в которой в главе 31 на странице 295 в параграфе 4 строка 7 начиналась словами: «… следует считать уголовным преступлением, которое карается тюремным заключением, штрафом или смертью».
– Разрешите посмотреть, – попросил Модьун.
Служащий посмотрел на судью, спрашивая согласия, и, когда тот кивнул, передал том человеку. Модьун перечитал строки, посмотрел последний лист, прочитал то, что было там, победоносно посмотрел и сказал:
– Это не тот закон, который создал человек, а неправильная и неприемлемая редакция меньшинства из людей-животных – людей-гиен.
Гиена-судья сказал:
– Я заявляю, что закон правильный и пригодный.
Его голос стал значительно менее вежливым.
– По моему мнению, – продолжал Модьун, – вы должны признать подсудимых невиновными на том основании, что преступление не доказано.
– Я хочу задать вам один вопрос, – сказал судья. – Вы собираетесь давать показания или нет? Если нет, то, пожалуйста, освободите место свидетеля.
Он говорил с раздражением. Едва ли был подходящий момент, чтобы уйти, поэтому Модьун сказал:
– Я буду давать показания, но я оставляю за собой право снова поднять этот вопрос, когда придет время.
Судья повернулся к гиене-прокурору.
– Продолжайте допрос важного свидетеля, – сказал он.
– Как вы попали на борт этого корабля? – спросил прокурор.
– Я прошел по космодрому к одному из нескольких сотен входов. Подошел к подъемнику. Он поднял меня примерно на сто этажей, и я вышел из лифта в коридор. Я был убежден, что благополучно поднялся на борт корабля, и это оказалось правдой, – закончил Модьун.
В зале заседаний стало тихо, когда фактическое рассмотрение дела завершилось. Высокий тощий человек-гиена, который задавал вопросы, казался растерянным. Но через некоторое время он овладел собой и сказал:
– Посмотрите на скамью подсудимых!
Модьун посмотрел в указанном направлении и, конечно, увидел своих четверых друзей-животных.
Прокурор спросил:
– Узнаете ли вы кого-нибудь из этих людей?
– Я узнаю их всех, – сказал Модьун.
Арестованные с шумом задвигались. Неррл осел в кресле, как будто его ударили.
– Соблюдайте порядок в суде, – резким голосом закричал судья.
Прокурор продолжал:
– Присутствовал ли кто-нибудь из этих людей, – он махнул рукой в сторону обвиняемых, – когда вы шли по космодрому, входили в лифт и поднимались на борт корабля?
С места, где он сидел, человек мог видеть, как напряглись люди-животные, сидевшие на местах для публики. Модьун чувствовал, как многие из них невольно затаили или замедлили дыхание, очевидно, ожидая, что его ответ будет утвердительным. Модьун повернулся к судье:
– Ваша честь, я понимаю, что моему ответу на этот вопрос придается большое значение. Как будто каждый автоматически предполагает, что утвердительный ответ повредит арестованным. Вы тоже так считаете?
Длинное тощее создание наклонилось к нему:
– Ваша обязанность, как свидетеля, только правдиво отвечать на вопросы, – сказал он. – Какие выводы я смогу сделать в окончательном приговоре, определит логика, которой руководствуется суд.
– И все же, – возразил Модьун, – вы – член малочисленной группы, которая захватила все важные государственные посты, включая то, что только люди-гиены имеют право проводить судебное разбирательство и быть присяжными в суде. Поэтому я подозреваю, что ваш приговор может быть не совсем беспристрастным. Если вы сможете убедить меня, что он будет беспристрастным, я с радостью отвечу на вопросы.
– Он будет беспристрастным, – сказал судья.
Модьун покачал головой.
– Боюсь, что мы не понимаем друг друга. Каждый может утверждать, что суд беспристрастный. Но, как вы можете убедить меня, с учетом того, что вы – член узурпирующего меньшинства, что вы не осудите этих арестованных, не выслушав их?
– Я собираюсь снова попросить вас либо давать показания, либо уйти, – холодно сказал судья.
– Я буду давать показания, – сказал Модьун.
– Очень хорошо. Каков же ваш ответ на вопрос?
– Арестованные были со мной, когда я поднялся на корабль.
– Аааааааахххх! – выдохнула аудитория.
Они реагировали, как один. Это был звук единого вздоха, как будто много существ одновременно вздохнуло.
Судья опустил молоток, призывая к порядку. Когда, наконец, в зале заседаний снова воцарилось молчание, Модьун сказал адвокату:
– Видите, я обнаружил, что связь четырех арестованных со мной считают важной уликой против них.
– А что же еще можно предположить? – спросил судья, едва скрывая торжество.
Человек посмотрел на него с сожалением.
– Предположение, что я сопровождал их, не может служить обвинением. Предположим, что, хотя они были со мной, они не знали о моих намерениях. – Модьун махнул рукой: – Может существовать множество подобных предположений.
Судья кивнул прокурору.
– Продолжайте допрос этого свидетеля и особенно обратите внимание на те вопросы, которые он поднял. Кажется, в конце концов, он собирается отвечать правдиво, поэтому добейтесь от него правды.
В этом был смысл, Модьун должен был с этим согласиться. Хотя он мог рассуждать о правде философски, он не собирался лгать о действительно происшедших событиях. Прокурор выжимал из него одно признание за другим. В конечном счете он сказал: да, четверо обвиняемых заранее знали, что он намеревался попасть на борт межзвездного экспедиционного корабля. Да, действительно, один из обвиняемых предложил это, а другие согласились с его планом.