– Вы упоминаете, что нужно убедить власти. Кто эти власти?
Он ждал и думал:
«Теперь я узнаю, кто враг».
– Люди-гиены, – был ответ.
Последовало мгновенное разочарование. Ответ оказался заурядным.
«Не люди-тигры или люди-львы, – подумал Модьун, – не люди-слоны. Никто из тех, кто когда-то был большим или могучим созданием. Вместо этого, тот, кто когда-то питался падалью, а теперь добрался до вершин власти».
Он забеспокоился.
Все остались на одинаковом уровне. Когда люди отступили за барьер, самосохраняющиеся компьютеры управляли городами и селами. Люди-гиены прорвали эту оборону. Невероятно, но у него не было причин сомневаться.
И все же он почувствовал себя лучше. Одна группа, с которой можно говорить, вести дела. Вдруг это показалось Модьуну несерьезной проблемой.
Модьун расслабился – и впервые действительно с искренним интересом принял участие в беседе. Ему эти разговоры что-то напомнили. Он сказал:
– Вы говорите о поисках других обитаемых звездных систем. А что вы скажете о Нунули, которые обнаружили иную жизнь в нашей солнечной системе? Они же возвратились на Землю? И почему вы не спросите их, где обитаемые системы? Я уверен, что они с радостью расскажут вам. Это очень услужливая раса.
Он остановился, увидев смущенные лица.
– Нунули! – эхом отозвался человек-лиса.
– Существа с другой звезды! Нет, мы никогда…
Это произнес человек-медведь.
– Где вы слышали об этих существах со звезд? – спросил человек-ягуар насмешливым тоном. – Когда это было?
Модьун, который на мгновение забыл, что для них он обезьяна и не может знать больше, чем они, сказал:
– Я слышал это там, откуда я приехал.
Он самодовольно подумал, что это чистая правда.
Четверо людей-животных, казалось, приняли его утверждение. Очевидно, они точно не знали, что происходило в далекой Африке. Несколько минут они продолжали серьезно беседовать между собой и пришли к выводу, что тем, кто прилетел из космоса, земляне позволили жить, но не дали случившемуся широкой огласки.
Это была неудача. Глупость. Но в этом была и хорошая сторона, как считал человек-медведь. Это доказывало, что в космосе есть и другие расы.
– Весь район там должен быть исследован, – неопределенно махнул рукой человек-медведь, охватывая взмахом полгоризонта.
Подходящий момент еще не настал, их внимание все еще было занято навязчивой идеей, но в голове Модьуна мелькнула другая мысль.
– Что вы делали до того, как вас наняли для полета? – спросил он с любопытством. – Чем вы занимались?
– Я был монтером на строительстве, – сказал Неррл.
Иггдооз, как выяснилось, работал на океанской ферме, где разводили водоросли.
– Я всегда хорошо себя чувствую у воды, несмотря на то, что она соленая, – сказал он. – Каналы и болота… В общем, мне хорошо.
Руузб был лесничим.
– Я люблю горы и расстояния, – сказал он. – Вот почему, я думаю, мне понравится космический полет. Космос…
Дуулдн не захотел рассказывать о себе. Он выглядел немного смущенным.
– Я не стыжусь, – сказал он. – Было бы странно говорить об этом, и я лучше не буду.
Отказ стал мгновенным вызовом Модьуну. Он смутно помнил о том, что, изменяя животных, человек имел в виду некоторые особые способности, которые он обнаружил в каждой породе… Что же это могло быть у ягуара? Он не мог ни вспомнить, ни додуматься до этого.
С опозданием ему пришло в голову, что его знакомые захотят узнать о его занятиях. Он открыл рот сказать, что он специалист по электронике, но внезапно понял: не нужно ничего говорить. Его друзья снова вернулись к своей скучной теме.
Информация о Нунули, пожалуй, возбудила в них еще больший интерес к предстоящей межзвездной экспедиции, сделала их еще более решительными, чем когда бы то ни было (если такое вообще возможно), в стремлении настаивать на правильном выборе маршрута для их корабля. Когда Модьун снова прислушался к их разговору, они обсуждали ряд способов, которые помогут склонить «власти» к их точке зрения.
Вдруг человек-лиса вскочил на ноги.
– Эй! – он почти визжал от возбуждения. – Лучше нам добиться, чтобы нас выслушала комиссия.
Модьун встал, как и другие. Он был немного обескуражен – хотя и не сильно. Их неожиданное (а на самом деле, закономерное) намерение, казалось, положит конец его плану поселиться вместе с Руузбом. Ему не пришло в голову, хотя и должно было прийти, что они должны присутствовать днем на собрании.
Действительно, это было не настоящее препятствие. Перед ним стояла проблема: где найти комнату? И он должен был ее решить.
Модьун направился к ближайшей двери, понимая, что другие идут следом. Он думал:
«Когда они пойдут на собрание комитета, я попробую справиться с квартирным компьютером. И мы увидим, кто главный: человек, творец или машина».
С этой мыслью он прошел в дверь, оглянулся и обнаружил, что он снаружи – один!
Остальные ушли.
Поразительно!
Только что они были сзади. Иггдооз хрипло смеялся; Дуулдн что-то говорил глубоким мурлыкающим голосом, Руузб тяжело ступал по полу, а человек-лиса что-то отвечал лающим голосом.
Слова совсем не имели значения, но звуки, которые издавали его знакомые, стали привычной частью окружающего.
Модьун остановился и оглянулся. Вот дверь, через которую он вышел.
Он помнил, что она была непрозрачной.
Непрозрачной!
Когда Модьун бросился к ней, он заметил, что на ней нет ни ручки, ни задвижки. Он сделал три шага, и теперь стоял, ощупывая дверь ладонями и пальцами и пытаясь открыть ее.
Под руками была лишь маслянистая гладкая поверхность. Дверь не откроется. Сзади, на улице он услышал слабый шум… Что-то в его мозгу мгновенно отреагировало.
Модьун обернулся.
Высокий – более восьми футов – человек-гиена стоял на расстоянии всего в дюжину футов с автоматическим пистолетом в одной руке; он сказал странным голосом:
– Что случилось?
Потом Модьун сделал неопределенное движение своим телом, словно покачнулся, и пистолет выпал из вытянутой руки гиены, ударившись о тротуар с металлическим звуком.
Это было как сигнал. Огромный человек-гиена опустился на колени и прошептал:
– Помогите…
Модьун мог бы помочь, но не помог. Он стоял, чувствуя свою вину.
Умом он чувствовал, понимал, что это было. Модьун сразил человека-гиену, выделив из своего тела газ.
Невероятно, но какая-то часть мозга Модьуна уловила звук у него за спиной или, может быть, уловила лишь настолько, насколько это возможно из намерений другого при передаче мыслей, и объяснила это как угрозу.
Больше всего Модьуна удивило то, что его реакция была агрессивной.
В течение всей жизни Модьуна с ее философией полного – именно полного отказа от насилия, он никогда не нападал, но его мозг был способен на это.
Итак, это рефлекс тела, с его животным бешенством.
«Господи, я должен следить за этим», – подумал он.
Пока он пришел к такому решению, человек-гиена перекатился на бок и теперь лежал на бетоне, скрючившись, стонал и извивался. Модьун подошел и с сочувствием посмотрел на подергивающееся тело.
Через минуту Модьун увидел, что пистолет лежит в нескольких ярдах в стороне. Он подошел, поднял его, осмотрел и увидел, что он заряжен.
Модьун не знал, что и думать. Поэтому он спросил:
– Где вы взяли оружие?
Никакого ответа, только стон.
Модьун спросил настойчивее:
– Я думал, что их больше не выпускают.
На этот раз ему ответили.
– Ради Бога, – простонал человек-гиена, – я умираю, а вы задаете глупые вопросы.
Все оказалось не так плохо. Действительно, первоначальное чувство сильной вины отошло на задний план. Оно еще присутствовало, но стало более слабым, когда Модьун с облегчением осознал, что инстинктивно воспользовался защитной функцией организма.
Тут у человека-гиены начался отвратительный приступ желудочных спазмов. Возможно, он чувствовал сильную изжогу и другие признаки отравления, которые порой испытывают и животные, и люди.