– О! О! О!
Неизменное «О!» выражало его ошеломление и осознание.
Прояснилась тайна ареста. Очевидно, шпионы на Земле сразу взяли на заметку четверых друзей, потому что те были связаны с ним. И, когда его, Модьуна, обнаружили на борту (несомненно, об этом доложил компьютер в столовой), кто-то понял, какую роль сыграли его друзья и кто помог ему попасть на корабль.
Трудно угадать, чем может завершиться такой суд. Но, конечно, хозяева Нунули начали одну из своих хитрых игр. В конце концов с помощью всего этого Модьун надеялся выяснить их тайную цель.
Офицер-гиена сказал вежливо:
– Меня просили обеспечить ваше выступление на суде в качестве свидетеля, как указано.
Модьун колебался. Но, что ему оставалось делать? Он постоянно думал о том, что должен дать негодяям делать все так, как они хотят. Победив без борьбы, они должны будут успокоиться… Таковы были его философские аксиомы.
Но Модьун помнил и то, к чему призывал людей-животных часом раньше. И, хотя обвинение не казалось слишком серьезным и, вероятно, было лишь частью большого плана, направленного против него, он задал решающий вопрос:
– Будет ли суд с присяжными и судьей?
– Да.
– Вы уверены? – настаивал Модьун. – Вы понимаете, что это значит?
– Судья и двенадцать присяжных рассмотрят свидетельские показания, и обвиняемые будут иметь адвоката, выбранного ими.
Казалось, все справедливо.
– Хорошо, – сказал человек. – Я приду.
– Благодарю вас.
После этого офицер сунул руку в карман, вынул другой сложенный листок и протянул Модьуну.
Модьун подозрительно посмотрел на бумажку.
– Что это? – спросил он.
– Мне сказали, что, если вы согласитесь быть свидетелем, вам будет выделена каюта, как вы просили утром. Здесь номер каюты и ее местонахождение.
Модьун с заметным облегчением взял бумажку. Он не знал, где провести вторую ночь.
Он сказал:
– Пожалуйста, передайте мою благодарность хозяину Нунули. Скажите, что я ценю его любезность.
Как и было обещано, суд начался точно в девять на следующее утро, и в качестве первого свидетеля был вызван Модьун.
Зал судебного заседания был обустроен точно так, как Модьун представлял себе по описаниям обучающих машин.
Дюжина присяжных (все люди-гиены) сидела на скамье для присяжных, поставленной вдоль одной из стен. Гиена-судья сидел на скамье, завернувшись в свою мантию. Место свидетеля, куда вызвали Модьуна, находилось слева от судьи. Гиена-прокурор сидел за одним из столов справа от судьи, а гиена-адвокат – за другим. Прямо перед Модьуном за специальной загородкой сидели четверо подсудимых, а у них за спиной выстроились гиены-офицеры полиции. Прямо напротив различных слуг закона, за низкой оградой стояли несколько дюжин рядов стульев. Здесь сидела публика.
Все было устроено очень хорошо, поэтому Модьуна неприятно поразило, когда прокурор поднялся и сказал без паузы:
– Этого свидетеля зовут Модиунн. Он – обезьяна из Африки, и четверо обвиняемых провели его нелегально на борт корабля. Они обвиняются в измене, призыве к мятежу, иными словами, они совершили уголовное преступление, которое карается смертью.
Когда он произносил эти слова, он обращался к присяжным. Потом он повернулся к защитнику и сказал:
– Что может сказать свидетель в оправдание их низкого преступления?
Защитник сказал, не поднимаясь:
– Свидетель согласен, что все ваши утверждения – правда. Продолжайте судебное разбирательство.
– Я возражаю, – прорычал Модьун. Его тело пылало с головы до ног. Он понял, что дрожит.
– Возражение отклоняется, – сказал судья вежливым тоном. – За свидетеля говорил защитник.
Модьун закричал:
– Я возражаю против этой пародии на суд. Если все будет продолжаться в таком же роде, я откажусь быть свидетелем.
Судья наклонился к стулу свидетеля. Он казался обескураженным и продолжал тем же вежливым тоном:
– Что неправильно в суде?
– Я требую, чтобы вопросы задавали непосредственно свидетелю и чтобы ему разрешили самому на них отвечать.
– Но это неслыханно, – запротестовал судья. – Защитник знает законы и, очевидно, может более квалифицированно отвечать вместо свидетеля.
Казалось, ему пришла в голову новая мысль, потому что глаза его расширились.
– Вы из Африки, – сказал судья. – То, что вы требуете, это обычная процедура там?
Модьун тяжело вздохнул. Его потрясло, какое умственное напряжение требовалось от того, кто должен учитывать не только правду, по которой человек согласился жить. Но Модьун отказался быть вовлеченным во что-то более нечестное, чем ложь относительно того, как произносится его имя, плюс неправильная идентификация его в качестве обезьяны. А в остальном он требовал только правды.