Так и сказал, как подытожил.
А у меня мороз по коже
От слов, не ясных мне вполне.
— А что сказать твоей жене,
Такой хорошей тёте Нюре?
— А то скажи, что вот покурим,
Докосим клевер и — придём.
6
В лицо ударило дождём, —
И я открыл глаза, опомнясь:
Была уже сырая полночь,
Шёл туч растрёпанный свинец.
И только тут я наконец
Пришёл в себя
И сердцем понял:
Какой же верой я наполнен
В то, что они ещё живут, —
Докосят клевер и придут.
Придут в конце моей строки
Всем похоронкам вопреки.
ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ ЧАС
1
Есть, есть он, двадцать пятый час,
Не в круглых сутках есть, а в нас,
Есть в нашей памяти о тех,
Кто под траву ушёл,
Под снег,
Ушёл за свой последний след
Туда, где даже тени нет.
И всё ж, я уверяю вас,
Он в междучасье есть, тот час,
Есть в промежутке том, куда —
Что сутки! — целые года
Вмещаются, как смысл в слова,
И где особенно жива,
И где особенно одна
Земля от высших сфер до дна,
Одна с утра и до утра,
От общей массы до ядра
Мельчайших атомов-частиц,
От скорбных до весёлых лиц
Одна на миллиарды нас.
2
И вот как раз в тот самый час —
Не знаю, явь ли это, сон, —
Но с пьедестала сходит он,
Тот вечной памяти солдат,
Из бронзы с головы до пят,
И верность подвигу храня,
Девчонку ту, что из огня
Он вынес много лет назад,
Баюкая, несёт в детсад
Сквозь Трептов-парк…
И там,
В саду,
Укладывает спать в ряду
Других ребят — о том и речь —
А рядом с ней кладёт свой меч,
Тот самый, коим искромсал
Громаду свастики, а сам
Тем часом — всё по форме чтоб —
Пилотку уголком на лоб
Хотел подправить, да забыл,
Пилотку ту осколок сбил
Ещё тогда, тогда, тогда…
Года — как за грядой гряда.
Уж скоро вечность будет, как
Сюда пришёл он, в Трептов-парк,
Из тех обугленных равнин.
В одном лице — отец и сын,
В одном лице — жених и муж,
В одном родстве на весь Союз.
Оплакан всеми и любим,
Пришёл и встал, неколебим,
На самый высший в мире пост
Лицом и подвигом — до звёзд.
3
И вдруг… В горах ли что стряслось.
Земная отклонилась ось,
Подвижку сделал континент?
А может, просто в тот момент
Он сам — что тоже может быть —
Такой телесной жаждой жить
Проникся с головы до ног.
Что, хоть и бронзовый, не мог
Он не пойти домой к себе,
Чтоб там размяться на косьбе,
Чтоб там во сне, как наяву,
Обнять жену свою — вдову,
Детей, внучат своих обнять,
А если мать жива,
И мать
Обнять
И далее идти,
Чтоб службу памяти нести,
Везде — мосты ли, не мосты —
Узнать:
На месте ли посты, —
И каково стоится им,
Друзьям-товарищам своим,
В граните,
В бронзе,
Здесь и там,
По деревням, по городам?..
И не забыть зайти притом
И в дальний тот, и в ближний дом,
Зайти на боль от старых ран
И — с ветераном ветеран —
Побыть,
Горюючи, любя.
И взять отчасти на себя,
На свой на бронзовый магнит,
Ту боль, что столько лет болит,
Взять, как берёт громоотвод.
4
Что ж, и такой вот поворот
Возможен здесь.
Но в этот раз
Он от берлинских новых штрасс,
Стараясь больше по прямой,
Не на восток идёт, домой,
А на заход — в ту сторону,
Откуда ох как он в войну,
На том пожаре мировом,
Подмоги ждал в сорок втором.
Ждал:
«Да когда ж он, второй фронт?!»
Ждал год,
Ждал два,
Ждал третий год.
А если кровью мерить — век.
Зато когда второй Дюнкерк
Назрел в Арденнах, он не ждал
И миру мир принёс не в дар,
А в память, чтоб его сберечь.