— Это было великолепно! — вздохнул Мур, понимая, что первое волнение прошло и его больше никогда не вернуть. — Что касается нашего двигателя, то он оправдал все наши ожидания. На самом деле, я его ещё толком не освоил. С атомной энергией кажется очевидным, что пределом является только скорость света. Что ж, я полагаю, ничего не остаётся, кроме как вернуться.
Он потянулся к кнопкам управления.
— Подождите!
Соратник доктора Темплтона резко обернулся.
— Пока мы здесь, вдали от яркого солнечного света, я хочу, чтобы вы измерили скорость звёздного света. Вот почему я попросил вас захватить с собой вращающееся зеркало Майкельсона.
Мур уставился на необычно серьёзного учёного. Во время полёта он был погружён в какие-то мысли, о которых Мур и не догадывался.
Мур улыбнулся.
— А у вас есть чувство юмора, доктор. Мы вернёмся на Землю и объявим о нашем новом двигателе и полёте к Плутону — двух новых великих достижениях. А затем, в довершение всего, мы объявим, что измерили скорость света вблизи Плутона, ведь на Земле это делалось всего несколько десятков раз!
Доктор Темплтон даже не улыбнулся.
Внезапно Мура осенила мысль.
— Ради бога! — взорвался он. — Вы же не ожидаете, что скорость света будет выше 186 300 миль в секунду, как рассчитали Майкельсон и другие?
— Это звёздный свет! — ответил загадочным тоном Темплтон.
— Какая разница? Свет есть свет.
— Я не знаю. Но давайте измерим и посмотрим. Попробуйте свет Сириуса.
Мур на мгновение задержал на нём взгляд, затем пожал плечами. Со свойственным ему мастерством он установил необходимые зеркала, чтобы отразить один луч света несколько сотен раз. Вращающееся зеркало в конце схемы приводилось во вращение электрическим двигателем.
— Вы знаете, — сказал Мур вполголоса после многих часов тщательной настройки, — это бессмысленный эксперимент. Если результат будет иным, чем 186 300, вы понимаете, что вся структура астрофизической теории будет подорвана, разбита вдребезги?
— Вы понимаете это? — серьёзно спросил Темплтон.
Мур печально покачал головой и приступил к эксперименту. Удерживая корабль в неподвижном состоянии с помощью гироскопов, он выключил освещение в каюте и установил своё первое зеркало так, чтобы оно отражало лучи Сириуса. Затем он включил вращающееся зеркало. Каюту наполнил тихий вой. Это была жутковатая сцена, и только тусклые лучи Сириуса освещали напряжённые лица двух мужчин.
Когда вращающееся зеркало достигло скорости, при которой оно должно было отклонить световой луч настолько, чтобы создать обычные интерференционные полосы света и тьмы, Мур заглянул в окуляр. Интерференции не было!
— Господи! — потрясённо выдохнул он.
— Увеличьте скорость зеркала! — посоветовал Темплтон.
Мур постепенно увеличивал скорость, пока зеркало не стало вращаться в два раза быстрее, чем требовалось. Он снова посмотрел в окуляр. Интерференционных полос по-прежнему не было! Он выключил машину, с трудом поднялся на ноги и включил освещение в кабине.
— Нельзя вращать зеркало быстрее, иначе оно разлетится на части, — пробормотал он, выражение лица у него было как у пьяного. — Что это значит? — хрипло прошептал он. — Это не может быть правдой! Свет здесь не может распространяться со скоростью, вдвое превышающей скорость, установленную на Земле. Что это значит, доктор?
Лицо последнего озарилось торжеством. Но, как ни странно, к нему примешивалась смутная грусть.
— Это означает, — медленно произнёс Темплтон, — что одна вселенная уничтожена и на её место должна прийти другая!
Он выглянул в иллюминатор, как будто мог видеть, как рушится общепринятая вселенная. Затем он снова повернулся к Муру.
— Все наши представления о вселенной за пределами Солнечной системы основаны на визуальной интерпретации. Науке пришлось использовать свет в качестве мерила для измерения космоса. Принятая сегодня на Земле теория астровселенной основана главным образом на скорости света. Эйнштейн говорит о неизменной скорости света, абсолютной величине, которая входит в каждое из его уравнений.