— Возможно ли, — спросил Мур, — что время, текущее у нас, на самом деле соответствует земному времени? Возможно, нам только кажется, что прошли дни или месяцы, но на самом деле проходят столетия! Возможно, Земля сейчас находится в каком-то далёком будущем!
— Нет, Генри, — уверенно возразил учёный. — Сейчас настоящее земное время. Так что не беспокойтесь, что по возвращении мы обнаружим наших жён лежащими на каком-нибудь забытом кладбище. Вы найдёте свою жену такой, какой вы её оставили, и она будет ровно на столько же старше, насколько старше станете вы.[4]
Но Мур продолжал испытывать странную внутреннюю уверенность в том, что больше никогда не увидит Землю, которую знал. Как ни странно, он был одновременно и прав, и неправ.
Неделю спустя половина времени, отведённого на ускорение, закончилась, и Мур применил торможение, равное их прежней скорости.
В течение следующего месяца их галактика неуклонно уменьшалась в размерах, пока не стала едва ли больше одиночной звезды. Пространство, казалось, потемнело, если такое вообще было возможно, и звёзды окружали их на небесах. Но это были не звёзды. Каждая из них была островной вселенной, содержащей миллиарды звёзд. Они неслись дальше, минуя островные вселенные, которые раньше казались звёздами. Они тоже образовывали туннель, по которому пролетали мимо корабля со скоростями, превышающими скорость неосязаемого света. Нового ускоряющегося света Темплтона.
— Теперь мы пересекаем саму сверхвселенную, — с ликованием сказал доктор Темплтон. — Это своего рода галактика островных вселенных. Земные астрономы подсчитали, что существует по меньшей мере 500 триллионов таких отдельных галактик!
— И что же мы обнаружим, когда выйдем из этой сверхгалактики? Другую макрогалактику, состоящую из миллиардов сгруппированных сверхвселенных? — спросил Мур с тонким сарказмом, скрывавшим его смятение.
— Возможно, — ответил учёный. — Возможно, так далеко мы не зайдём.
Они ждали. Наконец островные вселенные поредели, растворились позади, образовав подобие туманности, которая быстро уменьшалась в размерах. Новых вселенных впереди не появлялось. Пространство там казалось невероятно тёмным, как будто оно было по-настоящему пустым.
Когда, наконец, звёздная галактика островных вселенных исчезла позади, затерявшись в безвозвратных далях, Мура охватила паника. Казалось, что впереди бесконечно простиралась пустота, бесконечно, в бесконечность бесконечностей. Ни единого луча света не исходило ни с какой стороны. Когда они выключили свет в каюте, собираясь лечь спать, ужасающая тьма, окутавшая их, заставила Мура громко застонать от смертельного ужаса, и даже спокойный, бесстрастный доктор Темплтон поражённо ахнул.
Они легли спать с включённым светом. Но Мур не мог уснуть. Его неподвижные глаза смотрели в окружавшую их пустоту. Нервы его были напряжены до такой степени, что каждая клеточка тела дрожала. Он завидовал флегматичному учёному.
— Боже милостивый! — простонал Мур, когда ему показалось, что он больше не выдержит. — Мы больше никогда не вернёмся в наш мир или даже в нашу галактику. Одному Богу известно, как далеко мы забрались и с какой скоростью движемся. Мы даже не будем знать, когда наша скорость движения вперёд сменится на движение назад!
— Мы можем определить это по хронометру, — ответил Темплтон. — Когда от шести месяцев, которые мы провели вдали от Земли, останется неделя, корабль остановится, а затем автоматически начнёт движение хвостом вперёд.
Муру это показалось вечностью. Цифры на мерно щёлкающем циферблате хронометра менялись с раздражающей медлительностью. Но время шло. Мур считал в обратном порядке, приближая момент, когда они начнут двигаться назад. Осталось две недели — одна неделя — один день — один час — одна…
Мур, наблюдавший за циферблатом хронометра, увидел, что произошла странная вещь. Циферблат внезапно необъяснимо остановился на середине такта! Так он и замер.
Дальнейшее было безумием.
В тот самый момент, когда хронометр остановился, непрерывный грохот носовых ракет мгновенно прекратился. Длинные полосы выброшенных прямо по курсу частиц застыли в статичных красивых положениях, как на фотографии солнечной короны. Все приборы на корабле остановились. Это было похоже на то, что всё движение натолкнулось на непреодолимый барьер.
Но толчка не было!
4
Темплтон снова прав. Теория относительности Эйнштейна, часть его грандиозной схемы, объясняющей одинаковую скорость света, не была принята во внимание. Время, проходящее для них, было временем, проходящим для Земли. Вселенная, согласно теории Темплтона, была гораздо более простым местом, чем её представляли земные учёные и философы. Существовали прямые линии, абсолютные секунды и упорядоченные измерения. Человечество создало нечто сложное из чего-то столь же простого, как два плюс два.