— На кресте клялись, на святой воде клялись, перед иконой католической богоматери и перед светлым образом православного чудотворца, — возмущались люди познатнее. — Как это рижский епископ допустил разбой?
— Это тевтоны мстят Герциге за то, что Висвалд слишком уж дружен был с Литвой. Меченосцы орденские, вот кто жжет Герциге, — некий литовский вотчинник знал, видимо, более прочих.
— Тевтонский орден — под римской церковью. А власть римской церкви здесь в руках рижского епископа. И орден должен повиноваться епископу.
— На словах повинуется. Но не на деле.
— Не может быть такого, чтобы орден подчинялся епископу лишь по видимости!
— Может или не может, а только так оно и есть. Орденские немчины посулов епископа не выполняют. Хлынувшие из-за моря крестоносцы — не матери небесной воинство, а ворье. И старшины ордена самое большое препятствие делам своим видят в действиях рижского епископа. В его мирных договорах с правителями латгальских и русских земель, с литовскими кунигайтами, — гнул свое литвин. И не скупился на упреки.
— В приключившемся, в тевтонских бесчинствах более всего виноваты сами правители герцигских замков. Разохотившись до заморского серебра, ластились к заморским нечестивцам и в жадности своей продали и собственный род и отчизну.
— Где измена, долго искать не надо. Это каждый видит, кого не поразила слепота.
— Вспомните: кто помог тевтонам первый раз вломиться в Герцигекий замок? Кто нашептал епископу о договоре Висвалда с тестем, кунигайтом Даугерестом, которого немчины схватили, когда возвращался он из Новгорода, а после уморили?..
— Кто оставил под Ликсной копейщиков и лучников из поселений и с островов, собравшихся для священного боя? И задержал там, пока тевтонские псы не собрали немалое войско латников? Кто?
Ерсикские богатеи схватились за дреколья. И как знать, может, отправили бы литвина на тот свет, не вмешайся тут смельчаки, что готовились в долгий путь — на Русь. Они выручили литвина и пошли на Полоцк. И Юргис примкнул к ним.
— Буря валит те деревья, что высохли или корнями слабы. Здоровые же хоть и гнутся, но снова выпрямляются, — сказал на прощанье отец. — Твое место, сын, там, где правда. Иди и возвращайся домой с силой. Полоцкие святые — они и наши святые.
За время пути Юргис сдружился с Лабисом, гонцом литовского кунигайта. Несколько лет назад Лабис возглавлял литовский отряд, что шел под полоцким стягом на татар. Раненного в схватке Лабиса полочане привезли к жившему на Руси целителю из великого Царьграда. Врачуя раны телесные, решил лекарь исцелить и рассудок литовского знаменщика. Мир велик, прекрасен и богат, поучал он. И венцу творения, человеку, негоже жить во тьме, пробираясь словно по кротовым норам. Человек призван к великому. Он должен умножать благо, накопленное его родом и всеми иными родами. То благо, которое посланцы всевышнего, отцы веры, вложили в мудрые письмена. В монастырских книжных хранилищах можно обрести наимудрейшие тайны и пророчества всего мира.
Юргис слышал и раньше, что в Полоцком монастыре хранятся списки киевских и иных мудрых русских книг, а также сочинений древних греков и византийских мудрецов. Хотя в годы учения Юргиса к ним не допускали.
Если бы сдружиться с хранителем иноземной мудрости… Если бы святой отец доверился Юргису… То есть — если бы Юргис обрёл доверие самого отца игумена…
Так и сталось.
Глава вторая
Его католическому преосвященству комтуру айзкраукльскому. От пастыря ликсненской округи брата Бенедикта всепокорнейшее и почтительное послание.
Да славятся господь бог наш Иисус Христос и пресвятая дева Мария, дарующие верным служителям своим силы одолеть язычников, дабы приходили они в покорности и страхе принять святое крещение католической церкви. Да постигнет кара огнем и мечом тех, кто приносит жертвы чужим богам, оставаясь глухими к призывам Рима. Да будут прокляты те, кто леностно делает дело господнее, а также и те, кто не омывает свой католический меч в крови нечестивых.